Рене Кастр - Бомарше

У нас еще будут поводы вернуться к подвигам и неудачам Бомарше-арматора и поставщика оружия американцам. А сейчас мы обратимся к другим аспектам его жизни и деятельности. Будучи главой торгового дома «Родриго Горталес», он продолжал заниматься драматургией, а также оставался тяжущейся стороной сразу в нескольких процессах: с Лаблашем, Обертенами и пайщиками «Комеди Франсез»; помимо всего прочего он был героем многочисленных любовных приключений, и для обычного человека одних этих приключений было бы достаточно, чтобы у него больше ни на что не оставалось сил.

Парадоксально, но именно успех «Севильского цирюльника» стал причиной ссоры Бомарше с пайщиками «Комеди Франсез»; эти разногласия оказались гораздо серьезнее, чем можно было предположить вначале.

Первые несколько недель после премьеры были настоящим медовым месяцем автора с исполнителями:

«Господа, играйте „Севильского цирюльника“ так, как вам нравится, я с покорностью приму это. И пусть ваш зрительный зал всегда будет переполнен, я друг ваших успехов и любовник своих… Если публика довольна, если довольны вы, я тоже буду доволен…»

Потом к этим комплиментам начали примешиваться упреки: в третьем акте «Цирюльника» актер Дюгазон покорил публику своей уморительной мимикой: в одной из сцен он так энергично чихал, что даже заглушал голос Бартоло. Бомарше в довольно резких выражениях выказал свое недовольство исполнением этой сцены и потребовал изменить ее. Но это было пустяком по сравнению с той грозой, что разразилась из-за ущемления актерами «Комеди Франсез» авторских прав драматургов.

Не в укор Бомарше будет сказано, что он любил деньги и зарабатывал их разными способами, в том числе сочиняя драматические произведения. Поскольку его первые две пьесы не имели особого успеха, у него не было возможности прочувствовать, до какой степени сложившаяся система взаимоотношений авторов с исполнителями их произведений ущемляла права первых в пользу вторых. Защищая собственные права, он тем самым защищал интересы всех своих собратьев по перу, и те в конце концов признали эту его заслугу.

С незапамятных времен авторы пьес получали за их постановку лишь заранее оговоренную сумму, а поскольку никогда не было гарантии, что пьеса будет иметь успех, директора театров предусмотрительно сводили авторские гонорары к смехотворным суммам. После протеста драматурга и либреттиста Филиппа Кино в 1653 году было принято решение, что отныне автор пьесы, пользующейся успехом у публики, будет получать определенный процент от театральных сборов. В 1697 году вышел королевский указ, предписывавший отчислять автору девятую часть сборов от пятиактной пьесы и двенадцатую часть — от трехактной. При этом процент высчитывался не с общей прибыли от проданных мест, как это практикуется сейчас, а с так называемого «чистого дохода», остававшегося после вычета из суммы сборов постановочных расходов, которые составляли 500 ливров для пятиактной пьесы и 300 ливров — для трехактной. Если чистый доход хотя бы один раз оказывался меньше суммы, затраченной на постановку пьесы, она «попадала под особые условия», то есть автоматически превращалась в собственность труппы, которая приобретала таким образом право исключить пьесу из репертуара, а затем к ней вернуться и с успехом играть на сцене, не имея больше никаких обязательств перед ее автором.

Это положение вещей, и так более чем невыгодное для драматургов, в 1757 году вновь было изменено в пользу «Комеди Франсез»: суммы фиксированных постановочных расходов были увеличены. Отныне, если хотя бы единожды сбор от пьесы оказывался меньше 1200 ливров зимой и 800 ливров летом, автор лишался всяких прав на нее; случалось, что драматурги, в частности Лонвей де ла Соссей, в результате уловок директоров театров оказывались их должниками.

Мало этого, теперь из суммы чистого дохода стали вычитать стоимость абонементов. Таким образом, драматургу причитался процент лишь от суммы прибыли от билетов, проданных непосредственно перед спектаклем, причем эта сумма, из которой вычитались постановочные расходы и в которую не входила стоимость абонементов, сокращалась еще на четверть за счет отчислений в пользу бедных. С помощью этой системы было проще простого в день невысоких сборов занизить прибыль до такого уровня, чтобы в буквальном смысле конфисковать пьесу в пользу театра.

Сила актеров заключалась в их единстве и сплоченности и в том, что при защите своих интересов они опирались на поддержку четырех государственных мужей — кураторов театров, готовых выполнить любые их требования ради того, чтобы пользоваться благосклонностью самых соблазнительных актрис.

В борьбе с подобной организацией, основанной на взаимной поруке, нищие, вечно ссорившиеся друг с другом драматурги не имели никаких шансов на победу. Если кто-то из них пытался протестовать, его пьесы больше не принимали ни в одном театре. Многие авторы, в ущерб своей репутации, вынуждены были отдавать свои произведения в Итальянский театр, где условия были не столь суровы.

Каждый раз, когда Бомарше брался за какое-либо дело, оно заканчивалось громким скандалом. Прекрасно зная нравы актеров «Комеди Франсез» и не имея иллюзий насчет практикуемых ими методов, он опасался, что они подстроят падение сборов от одного из спектаклей «Цирюльника» ниже официально установленного уровня, чтобы отобрать у него пьесу. Он не стал скрывать своих опасений от герцога де Ришелье, одного из четырех кураторов «Комеди Франсез». Ришелье, бывший в курсе многочисленных конфликтов, в которые он благоразумно предпочитал не вмешиваться, подумал, что Бомарше, снискавший нелюбовь писательской братии, но весьма популярный в театральной среде, возможно, является тем самым человеком, которому удастся найти взаимоприемлемое решение наболевшей проблемы; с этой целью он дал ему письменное разрешение проверить бухгалтерские книги «Комеди Франсез».

Пайщики театра не придали никакого значения письму маршала, заявив, что у самого Ришелье не больше прав, чем у Бомарше, на проверку их бухгалтерии.

Будучи в то время занятым другими проблемами, такими, как поставки военного снаряжения в Америку и участие в судебных процессах, касавшихся его лично, Бомарше, который не имел ни малейшего желания ссориться с актерами «Комеди Франсез» и терять благосклонность мадемуазель Долиньи, исполнительницы роли Розины, в какой-то момент решил отказаться от этой борьбы. Узнав об этом его собратья по перу, в частности Седен, стали умолять его встать на защиту униженных драматургов. Эти просьбы подстегнули обожавшего любую борьбу Бомарше. Поскольку приближалось уже тридцать второе представление его «Севильского цирюльника» на сцене «Комеди Франсез», он потребовал, чтобы театр полностью рассчитался с ним, представив подробный отчет.