Юрий Борев - Луначарский

Луначарский уселся на диване, стоящем у стены, утомленный напряжением последних дней, обессиленный бессонными ночами заседаний Петроградского совета и Второго Всероссийского съезда. Вскоре он, не раздеваясь, прилег на этом диване и заснул. У изголовья дивана остался стоять высокий пюпитр. К нему шнурком от ботинка привязана картонка. На картонке надпись карандашом: «Наркомат просвещения. Нарком принимает круглые сутки». Мимо дивана проходят Ленин, Бонч-Бруевич и Свердлов. Они добродушно улыбаются, переглядываясь, а Ленин подходит к пюпитру, вынимает из кармана карандаш, озорно щурясь и заговорщически поглядывая на Бонч-Бруевича, приписывает на картонке: «Категорически прошу не будить наркома до 9 часов утра. Управделами Совнаркома Бонч-Бруевич».

Во время Октябрьской революции историк Дубнов сказал: «Вокруг нас тьма египетская, но когда же и зажигать свечу, как не во тьме?»

Нобелевские лауреаты Мария и Пьер Кюри были в Лондоне на элитарном банкете. Пьер разглядывал женщин, и Мария ревниво спросила:

— Почему ты так внимательно смотришь?

— Вычисляю, сколько лабораторий можно построить на украшения этих дам.

Английский король Георг после отречения Николая II пригласил его в Англию. Это могло бы предотвратить трагедию царской семьи. Однако вскоре приглашение было отозвано. Впрочем, сам Николай II не хотел ехать.

В революцию со второго этажа загородного дома Рахманинова крестьяне сбросили рояль. У Блока в усадьбе сожгли библиотеку. Совершая насилие над собой, Блок стремился понять, простить, оправдать это насилие над культурой и даже пытался винить в нем себя и других носителей культуры. Однако эти внутренние усилия и окружающий хаос жестокости надломили поэта, и он погиб.

Сергей Бондарчук снимал на Дворцовой площади «Десять дней, которые потрясли мир». Сцена штурма. Идущая мимо старушка интересуется:

— Что происходит?

Бондарчук отвечает:

— Штурм Зимнего.

— Зачем Зимнего? Они же теперь в Смольном.

Бондарчук вызывает директора фильма:

— Почему на Дворцовую площадь выкатили только пять пулеметов?

— Побойтесь бога, тогда и было-то всего три.

— Но у нас же сейчас больше возможностей!

«Спаси нас Бог от русского бунта, бессмысленного и беспощадного», — говорил Пушкин и рисовал привлекательный образ Пугачева. Кузнец Архип обрекает на смерть в огне чиновников-обидчиков и, рискуя жизнью, спасает из огня кошку. Пушкинское творчество в зародыше уже содержало в себе и призыв Чернышевского к топору, и толстовскую идею непротивления злу насилием. Народ предпочел топор. В рассказе Замятина Архип эпохи Октября без всякого повода, по классовой неприязни, убивает интеллигента. И тут же согревает своим дыханием замерзшего воробушка. Дальнейшее мы знаем: в 1929 году Архипа раскулачат, в 1937-м расстреляют раскулачивавших, а потом — расстреливавших. И стало богом нашим насилие, и стали люди молиться этому богу на митингах и собраниях денно и нощно.

В оценке и осознании смысла Октябрьской революции образовалось мощное многоголосие и разноголосие. Для Джона Рида Октябрьская революция — десять дней, которые потрясли мир. Розанов сказал об Октябре: с лязгом и грохотом опустился над русской историей занавес. Бунин назвал дни революции окаянными. Ахматова — истинным началом железного века. Для Блока это была «космическая музыка сфер». Для Маяковского — «моя революция». Осип Мандельштам считал, что в революцию один ограблен волею народа, другой ограбил сам себя. Максимилиан Волошин говорил: «В дни революции нужно быть человеком, а не гражданином». Рискуя жизнью, он спасал красных от белых и белых от красных.

27 октября Луначарский был назначен наркомом просвещения в первом советском правительстве. Это было верной, закономерной и перспективной акцией. Новый руководитель российского просвещения был образованным человеком, хорошо знал несколько европейских языков, историю и современное состояние отечественной и западной культуры и умел широко и глубоко мыслить. Забота о современной культуре и ее развитии была органична для этого человека. По его мнению, образованный и интеллигентный человек «…слышит весь концерт, который играют вокруг него, все звуки для него доступны, все они сливаются в одну гармонию, которую мы называем культурой. И в то же самое время сам он играет на одном очередном инструменте, играет хорошо и делает свой ценный вклад в общее богатство, а это общее богатство все в целом отражается в его сознании, в его сердце». (Из выступления Луначарского в 1918 году на открытии курсов инструкторов по внешкольному образованию.)

Луначарский обнародовал программу действий, предоставляя возможность ее широкого обсуждения. Была сформирована Государственная комиссия по народному просвещению. Ее состав, структура и функции были утверждены декретом ВЦИК и СНК 9 ноября 1917 года. В комиссию вошли большевики, еще до Октября так или иначе соприкасавшиеся с проблемами просвещения: Н. К. Крупская, П. И. Лебедев-Полянский, Л. Р. Менжинская, В. М. Бонч-Бруевич, Д. И. Лещенко, Д. А. Лазуркина, В. М. Познер. В комиссии было организовано 15 отделов: по введению всеобщей грамотности, по дошкольному воспитанию и внешкольному образованию, по учебным заведениям, по вопросам науки, по искусству, по печати и другие.

Позднее комиссия была преобразована и переименована в коллегию, которая стала руководящим органом Наркомпроса. К декабрю 1917 года был сформирован аппарат Наркомпроса. Луначарский в своей работе столкнулся с огромными трудностями, которые были обусловлены и новизной задач, и отсутствием опыта в их решении, и сопротивлением противников революции, и недостатком средств, а в дальнейшем и Гражданской войной, развернувшейся на необъятных просторах России. Все это касалось не только Наркомата просвещения, но и всего нового госаппарата.

Положение осложнялось тем, что интеллигенция, еще недавно восторженно встретившая свержение самодержавия, в значительной своей части относилась к советской власти или настороженно-выжидательно, или враждебно. Учителя бастовали, актеры бывших императорских театров отказывались играть перед новым зрителем, чиновники Министерства просвещения и других министерств саботировали работу своих учреждений.

В условиях широкого саботажа культурной работы Луначарский считал, что самое главное — установить контакт с творческой интеллигенцией и перетянуть ее на сторону революции. Он много выступает, убеждая деятелей культуры поддержать новый строй. А златоустом он был выдающимся, недаром его называли «крупнейшим оратором революции» (М. Н. Покровский), «лучшим оратором в мире» (А. А. Богданов). Многие выдающиеся деятели культуры во многом благодаря логическим доводам и личному влиянию Луначарского начали активно сотрудничать с советской властью. Это в той или иной степени относится к А. А. Блоку, А. Р. Кони, Ф. И. Шаляпину, С. А. Венгерову, А. Н. Бенуа, В. М. Бехтереву, А. И. Южину.