Том Риис - Ориенталист

Как раз в тот день, когда народовольцы совершили покушение на Александра II, он успел подписать целый ряд уложений, касающихся юридических и законодательных реформ, которые вели Россию по пути ограниченного конституционного правления, в результате чего история страны могла пойти по совершенно иному пути. Убийство царя ожесточило его наследника, Александра III, превратив его в яростного реакционера: всего за несколько дней, одну за другой, он отменил все реформы своего отца. «Народная воля» тут же выпустила открытое письмо, предлагая властям «перемирие», если только правительство согласится незамедлительно провести необходимые преобразования согласно прилагавшемуся длинному списку неотложных требований. Однако Александр III вместо этого устроил охоту на членов «Народной воли», и Софья Перовская была повешена в присутствии восьмидесятитысячной толпы. Сам же государь до конца своих дней занимался подавлением всякого инакомыслия, будь то у террористов или у либералов. Вместо реформ, подписанных его отцом в день собственной гибели, Александр III подписал целый ряд законов, которые давали практически безграничную власть полиции, а также сыскному ведомству [30] Автор, по-видимому, имеет в виду Охранное отделение («охранку»). Этот местный орган Департамента полиции в России ведал политическим сыском. . Российская империя отныне превратилась в настоящее полицейское государство.

Убийство царя Александра II похоронило все надежды на проведение настоящих политических реформ в России. Правда, несмотря на репрессии Александра III, террористические и революционные организации все равно процветали, особенно в годы правления его сына, Николая II, последнего царя России. Бомбы Софьи Перовской успешно выполнили обязательство, содержавшееся в уставе «Народной воли»: «совершить общественный переворот», и все оказалось куда серьезнее, чем она могла бы себе представить. В известной степени именно ее целеустремленность да несколько склянок с нитроглицерином, хитроумно упрятанных в бомбу, косвенно способствовали гибели десятков миллионов людей в следующем столетии в России — от голода или в лагерях. Так, по крайней мере, считал Лев Нусимбаум, всю жизнь одержимый мыслью, что все перевернул этот «бунт, настолько же бесовский, насколько и непостижимый». Его биография Николая II, вышедшая в 1935 году и ставшая бестселлером, начинается с того дня, когда погиб дед последнего царя. Лев описывает там, как после совершенного убийства вся царская семья перешла на новый режим существования, так что этот «тихий мальчик… с удивительно красивым разрезом глаз, тонкими, небольшими руками — Его Императорское Высочество, Великий Князь Николай Александрович, наследник престола Всея Руси» рос «совершенно изолированным от окружающего мира, и притом не как царь, а как тюремный узник». Лев утверждает, что задолго до того, как боевики Софьи Перовской убили царя, царская семья чудом избежала нескольких покушений, так что в результате «члены императорской семьи постепенно начали подозревать глашатая смерти в любом незнакомце, любом встречном, в любом госте или в любом слуге». Множество страниц в книге Льва, которая в целом представляет собой вполне трезвое биографическое повествование о жизни Николая II, посвящены тому, как подействовали на юного царевича [31] Когда погиб Александр II, Николаю было 13 лет. убийство его деда и годы жизни в условиях постоянной угрозы террористической расправы над членами его семьи: «Долгая серия заговоров с целью покушения на жизнь его деда, пусть даже сам Николай не сознавал этого полностью, не могла не сказаться на нем, оставив в душе и уме ребенка свои, весьма заметные, красноречивые следы».

Ребенок, о котором идет речь в этом месте книги, — это не только юный Николай II, но и юный Лев Нусимбаум. Ведь биография последнего русского царя, которая была издана на девяти языках и имела большой международный резонанс, на самом деле представляла собой слегка завуалированную автобиографию. И пусть впоследствии ее автор из беженца-иудея стал блистательным мусульманином, писателем и искателем приключений, внутренне он все же идентифицировал себя с Николаем. Вот что он писал Пиме в 1940 году: «У меня и у царя — совершенно одинаковые характеры. <���…> Я всегда поступал бы точно так же, как он».

Хотя он приобрел известность как тонкий интерпретатор и аналитик политических революций, на каком-то уровне революция для него всегда была связана с фатальным конфликтом его собственных родителей и с его ужасающими последствиями. Лев родился как раз тогда, когда многие годы террористической деятельности и реакционной политики царизма поставили общество на порог полного краха, и этот исторический кризис привел к противоречиям и надлому в его личности. Общественные силы, действовавшие на момент его рождения, вынуждали его одновременно ощущать себя и чрезмерно опекаемым, и брошенным на произвол судьбы. Они заставили его тосковать о прошлом — причем с того самого момента, как он осознал, что это прошлое существует.

Самая ранняя из доступных мне фотографий Льва изображает его в костюме кавказского горца: он позирует в великолепном белом одеянии с газырями и в огромной белой меховой шапке, надетой набекрень; одна рука на бедре, другая небрежно держит стек. Сделана она была, судя по всему, за год или два до рождественской фотографии 1913 года, где мы видим мальчика в кружевном воротничке а-ля лорд Фаунтлерой с немного высокомерным выражением лица. У этого мальчишки в наряде воина-горца лицо веселое, почти ухарское. На фотографии ему не больше семи лет.

Но хотя мальчика и одевали как воинственного горца, выходить из дому без сопровождающих ему не разрешалось. Между революциями 1905 и 1917 годов богатые бакинцы жили под постоянной угрозой похищений и вымогательств. Наряду с большевиками и эсерами (социалистами-революционерами) в те годы орудовали бесчисленные мелкие террористические организации. Они нередко провозглашали себя анархистами или социалистами, однако, по сути дела, их целью была собственно террористическая деятельность. В одном маленьком городке террористы из различных организаций только в апреле 1907 года убили пятьдесят местных предпринимателей. Бесконечные «экспроприации» и прочие формы политического террора сочетались на Кавказе с обычными бандитскими нападениями на большой дороге [32] В биографии Сталина, написанной Львом, рассказывается, как будущий лидер Советского Союза в молодости, едва встав у себя на Кавказе на революционный путь, вскоре стал «специалистом» по части не только вымогательства, но и шантажа потенциальных жертв по этническому принципу. Он посылал какого-нибудь своего «представителя», например, к армянам, притом в таком районе, где уже бушевали антиармянские выступления, и обещал членам этой семьи свою защиту — за соответствующую мзду, разумеется. Его представители предлагали такой семье отныне делать регулярные «добровольные взносы» на благо мировой революции, а если какой-нибудь лавочник не откликался на этот призыв и не вносил требуемую сумму, тогда… но, впрочем, никто из них не желал связываться с Кобой Джугашвили. В своих воспоминаниях Алиса Шульте отмечала, что и отец Льва также платил регулярный взнос, чтобы обеспечить безопасность своей семьи, — это, впрочем, делали и все остальные. — Прим. авт. .