Георг Брандес - Неизвестный Шекспир. Кто, если не он

По-видимому, эти религиозные и церковные движения совсем не интересовали Шекспира. Он столкнулся с пуританами только потому, что они в своей фанатической ограниченности нападали на искусство и преследовали любовную страсть. Пуританство показывало ему только лицо фарисейской, лицемерной морали. Негодование на эту показную добродетель и побудило Шекспира написать «Меру за меру». Он разработал этот сюжет во вкусе театральной публики, которая требовала во что бы то ни стало сочетания трагического с комическим. Но что за своеобразная комедия получилась от этого сочетания! Угрюмая, тяжелая, мрачная, как настроение самого поэта. В этой трагикомедии забавные сцены, написанные в более грубом и реалистическом стиле, чем все предыдущие пьесы, и изобилующие картинами из быта самых темных слоев общества, не могут смягчить угнетающего общего впечатления и чисто уголовного характера действия. Даже в тех местах, где брызжет юмор, чувствуется пламенное негодование Шекспира на лицемерие и ханжество: это как бы вулканическая подпочва выбрасывает один сноп огня за другим сквозь дымку водевильного настроения и сквозь неизбежные шутки.

Однако главный враг Шекспира в этой пьесе – не лицемерие.

Он теперь слишком опытный психолог, чтобы выводить с самого начала пьесы уже готовый, вполне сложившийся тип ханжи. Нет, поэт хочет показать, как слаб, в сущности, самый строгий фарисей, если подвергается соблазну, и как препятствие, на которое наталкивается его желание, превращает его сразу в совершенно другого человека, в зверя или негодяя, готового совершать поступки, гораздо более омерзительнее тех, которые он карает в других с гордо поднятой головой и чистой совестью. Собственно Шекспир хотел не заклеймить позорным клеймом типического представителя своих врагов, а вывести человека, далеко превышающего средний уровень обыкновенных людей.

Главным героем пьесы «Мера за меру» является строгий обличитель пороков, суровый и беспощадный цензор нравов, фанатик, мечтающий искоренить пороки, уничтожая их представителей, и воображающий реформировать общество, карая смертью сравнительно весьма невинные и естественные проступки против законов нравственности. Пьеса изображает нам этого человека в тот момент, когда он, охваченный чувственной страстью, совершает под личиной благочестия такой возмутительный и страшный проступок против истинной морали, что трудно подыскать для него достойной кары, трудно найти слова для выражения того омерзения, которое он вызывает в душе зрителя. Можно было бы предположить, что исход пьесы удовлетворит проснувшееся в его груди чувство справедливости. Но шекспировская труппа нуждалась в комедиях. Быть может, казалось также неблагоразумным слишком обострять вопрос о наказании, которое заслуживало бы лицемерие и ханжество. Поэт постарался поэтому развязать драматический узел на скорую руку, без всякого пафоса, вмешательством мудрого, всюду незримо присутствующего князя вроде восточного Гарунааль-Рашида. Впрочем, этот последний не очень разборчив в выборе средств. Он подменивает ловко, но несколько предосудительным образом, молодую женщину, являющуюся предметом страстных вожделений преступного судьи, прелестной девушкой, которой этот последний когда-то сделал предложение.

Герцог, желая испытать добросовестность своих подчиненных, отправляется в фиктивное путешествие из Вены. Он передает на время своего отсутствия бразды правления уважаемому и видному сановнику Анджело. Получив власть в свои руки, последний открывает настоящий поход против нравственной распущенности, царящей в городе, и первым делом уничтожает все публичные дома.

В более ранней пьесе Уэтстона, положенной Шекспиром в основание своей драмы, действовала целая компания сводень, проституток, содержателей и всевозможных прожигателей жизни. Шекспир сохранил только часть этой компании: сводню, несколько напоминающую Долли Тиршит, содержателя Помпея, фигуру в высшей степени забавную, и присоединил к ним остроумного гуляку и лгуна Луцио. Но самая оригинальная черта шекспировской драмы заключается в том, что герцог, одетый монахом, является с самого начала очевидцем того, как Анджело злоупотребляет своей судейской властью. Благодаря этому пьеса выиграла в том отношении, что зритель совсем не беспокоится насчет ее исхода. Затем присутствием герцога обусловливается также комическое положение Луцио. Он передает переодетому герцогу самые курьезные истории о нем же, но слышанные им будто бы от достоверных людей. Наконец, роль герцога в пьесе меняет радикально другую подробность сюжета. Изабелла не жертвует собой для брата, как в пьесе «Конец – делу венец», место ее заменяет другая женщина, имеющая на героя старые права. Таким образом смягчается угнетающее и возмутительное впечатление, вызываемое самим сюжетом.

Шекспир наделил одного из тех людей, которые были самыми жестокими противниками его искусства и его профессии, высшей властью, которой он пользуется, чтобы строго покарать безнравственность. Он вооружается первым делом против самого низкого беспутства и глубоко убежден, что искоренит его. В пьесе постоянно трунят над его самоуверенностью.

«Что же будет со мной?» – спрашивает Переспела. «Не беспокойтесь, – отвечают ей. – Хороший адвокат всегда найдет много клиентов». В первой сцене второго действия Эскал говорит:

Так точно и Луцио шутит над строгостью Анджело, считая ее совершенно бесцельной (III, 3):