Владимир Мартынов - Явка в Копенгагене: Записки нелегала

— А вы не думаете, Гарри, что нас могут искать? Вы полагаете, у наших служб нет возможности выяснить, куда исчезла из Аргентины семья с двумя детьми? Как бы там ни было, а мы дома пока еще числимся советскими гражданами. А разве вы своих американских граждан, да еще с детьми, не стали бы искать, если бы с ними такое случилось?

— Еще как стали бы!

— Ну вот. Так что вы думаете на этот счет?

— Ну, чтобы вас не искали, мы можем устроить вам ложную автокатастрофу со смертельным исходом, и вы исчезнете навсегда. Вот вас и искать никто не будет, — сказал Гарри с улыбкой, и было трудно понять, шутит он или говорит это всерьез.

— Это несерьезно, Гарри, — сказала «Веста». — Не нравятся мне все эти штучки.

— Ну, тогда мы придумаем что-нибудь другое. Время у нас пока есть.

«Когда имеешь дело с ЦРУ, — думал я, — невольно забеспокоишься, как бы эта автокатастрофа не превратилась в подлинную».

Однажды в середине ноября Гарри сообщил, что со мной хотели бы побеседовать джентльмены из ФБР.

Я ответил, что не возражаю. (А с чего бы мне было возражать? Они здесь хозяева.)

Было промозглое осеннее утро. Сильные порывы ветра гнали волну на Потомаке, заставляя шумно трепыхаться флаги, установленные на высоких мачтах на набережной перед «Marriott Hotel». Вдвоем с Гарри мы вошли в бар отеля и заняли столик в углу зала. Пока пили кофе, к столу подошли два джентльмена. Представились просто: Джон и Боб. Отозвав старшего в сторонку, Гарри о чем-то с ним переговорил. Затем сказал, что заедет за мной через три часа.

Втроем мы поднялись в один из номеров отеля. В небольшой комнате было две кровати, кресло, стул и тумбочка. На степе замысловатая картина на абстрактную тему.

Старший из сотрудников, представившийся Джоном, был лысым и худым, речь неторопливая. Второй — по имени Боб, полная противоположность своему шефу: розовощекий, улыбчивый, приветливый, речь быстрая. Если во взгляде Джона сквозило недоверие, то у Боба — просто явное любопытство.

Боб пододвинул к кровати тумбочку, расположился на кровати, я — на стуле, Джон — в кресле. Тусклый свет падал из окна, выходившего во внутренний дворик отеля. Боб включил верхний свет.

— Мы рады с вами познакомиться, — сказал старший, растягивая слова. — У нас к вам есть ряд вопросов, но для разминки, так сказать, давайте-ка немного полистаем вот эти альбомы из нашей «коллекции». Прошу называть знакомых вам лиц, даже если вы их видели когда-либо мельком.

С этими словами он взял один из альбомов, разложенных на кровати, и открыл первую страницу, полностью посвященную нашему разведчику Рудольфу Абелю: Абель, сидящий в кресле, Абель в профиль и анфас, Абель на улице в Нью-Йорке, Абель в полосатой тюремной робе.

— Вы знаете этого человека? — спросил Джон.

— Знаю, конечно, — ответил я. — Это полковник Абель.

— Откуда вы его знаете? Вам приходилось с ним встречаться?

— Ну кто же его не знает! Все газеты и журналы мира одно время были заполнены его фотографиями.

— А лично с ним вы не встречались?

— Лично — нет.

С полковником Абелем мы встречались во время нашего отпуска в Союзе, в сентябре 1967 года, перед самым нашим отъездом. Встреча была организована по нашей просьбе. В предотъездной суете к нам домой приходило немало людей, каждый из которых считал своим долгом провести последний инструктаж по своей линии. Особое внимание, разумеется, уделялось вопросам совершенствования связи, отступного варианта легенды и прочее. И вот однажды наш куратор этого периода Геннадий Савельевич привел к нам невысокого, худого, пожалуй, даже изможденного пожилого человека в свободном твидовом пиджаке и в черном берете. На вид ему было лет шестьдесят. Он был больше похож на художника, чем на ветерана разведки. Взгляд строгий, внимательный, изучающий сквозь очки в металлической оправе. Голос тихий, глухой. Мы сразу его узнали по фотографиям в зарубежной периодике.

— Здравствуйте! — сказал он, войдя в скромную двухкомнатную квартиру родителей жены. — Рад с вами познакомиться.

Мы смотрели во все глаза на этого человека, о котором ходили легенды. Шеф ЦРУ Аллен Даллес сказал как-то о нем: «Я мог бы гордиться, если бы у меня были один-два таких разведчика». До сих пор ФБР так и не знает, кто был у Абеля на связи и какие секреты ему удалось добыть, а секреты эти касались американских планов атомной войны против СССР.

Мы много говорили об организации прикрытия в США, о том, как лучше там обосноваться, как использовать уже имеющиеся у нас связи. Его познания по США были просто энциклопедическими, особенно по Нью-Йорку. Но он хорошо знал и Хьюстон, где мы предполагали поселиться.

Он пробыл у пас недолго, около часа.

— А чем вы сейчас занимаетесь? — спросила «Веста».

— Да вот, живу на даче зимой и летом, пишу пейзажи. А сейчас вот мне надо ехать купить мясо на конец педели.

Он произвел на нас впечатление очень уставшего, немногословного человека. В его глазах как бы сквозил вопрос по поводу того, зачем он вообще к нам пришел. Мы навсегда запомнили его печальный, пристальный взгляд, который, казалось, говорил: «Эх, ребята, и зачем вы только туда едете? Что вам дома-то не сидится? Знаете ли вы, что вас ожидает?»

Затем снова замелькали фотографии, в основном незнакомых людей, среди которых нет-нет да и встречались знакомые лица. Среди них был Олег Калугин и еще несколько знакомых ребят из числа тех, кто обучался в университете в Нью-Йорке, а также в 101-й школе. Поскольку я скрыл свое пребывание в разведшколе, а в Центре я никогда пс работал, то я фактически и не мог знать тех, кто был запечатлен на фотографиях, чаще всего сделанных на улице агентами наружного наблюдения.

Полистав еще два-три толстенных альбома, поговорив о том о сем, мы спустились в вестибюль отеля, где нас уже ждал Гарри с одним их охранников. Мы сели в машину и отправились в свой Спрингфилд, где нас ожидала Грейс с ленчем. По дороге мы с Гарри болтали о разном, но я чувствовал, что он внимательно на меня посматривал, пытаясь, по-видимому, определить, какое впечатление произвела на меня первая встреча с ФБР. А впечатление пока что было не вполне определенное. Альбомы, сотни фотографий и — ничего больше. Но… то ли еще будет, раз уж за меня взялось ФБР.

Справа от нас проплывало массивное приземистое здание Пентагона. Не шел из головы Олег Калугин. Я хорошо помнил его, когда он пришел на первый курс: тихий, скромный юноша с копной светлых вьющихся волос, с мечтательным взглядом серых глаз и неизменной английской книжкой под мышкой, с которой он, казалось, никогда не расставался. Калугин был курсом ниже, так что нам редко приходилось общаться, разве что на собраниях. От преподавателей нам было известно, что в английском языке он большой дока. Пройдет время, и он превратится в опального генерала, который осмелится бросить вызов аж самому Генсеку и Президенту Союза ССР.