Владимир Мартынов - Явка в Копенгагене: Записки нелегала

Впоследствии он не раз помогал мне найти работу, что в те времена, да еще в моем положении, было совсем не просто.

Первая явка имела место в конце августа. Я должен был каждую среду августа 1961 года приходить на вокзал «Федерико Лакросе» и в кассовом зале в 21.15 стоять ровно одну минуту у бюста великого аргентинского просветителя и педагога Августино Сармиенто. В левой руке я должен был держать свернутую в трубку газету «Кларин», но так, чтобы просматривалась заглавная буква названия этой популярной аргентинской газеты. При экстренном вызове на встречу связника Центра я должен был во вторник вечером проставить сигнал в виде буквы «W» на том же месте, где я ставил сигнал прибытия в страну. Условия внеочередной явки те же.

В назначенный день я, как всегда, освободился со службы в части в три часа дня. Макс как раз занимался в это время покрасочными работами, и моя помощь в ремонте машины ему пока не требовалась. Выехав на своем мотороллере из дому около шести вечера, я поколесил по городу, следуя по давно отработанному маршруту проверки. Все было нормально. Поужинав в бистро в районе Чакариты, оставил мотороллер неподалеку от кафе и отправился к сверкающему огнями вокзалу. Здесь также находилась конечная остановка больших городских автобусов угрюмо-серого цвета, изрыгавших клубы синего дыма из изношенных дизельных двигателей, раскрашенных во все мыслимые цвета «колективос» (автобусы частных компаний, где вход и выход через дверь водителя, который является одновременно кондуктором и контролером. Держась одной рукой за баранку, другой он ловко выхватывает монетки из специального кассетника и отрывает билеты самой различной стоимости из висящих перед ним рулонов).

Я пришел в точно означенное время, постоял с минуту у бюста Сармиенто. Вокруг царила обычная вокзальная суета. Толпились очереди у касс, бежали опаздывающие на поезд пассажиры. Никого, кто хоть отдаленно напоминал бы нашего товарища, я не заметил. Строго следуя условиям связи, выхожу на площадь, сворачиваю налево и иду по тенистой улице, где свет уличного освещения с трудом пробивается сквозь густые ветви белой акации.

— Сеньор! — со мной поравнялся высокий мужчина лет тридцати пяти в темно-синем костюме, при галстуке в полоску. — Вы не скажете, как мне проехать на улицу Монтес-де-Ока? (Это пароль по-испански, с акцентом.)

— Видите ли, я здесь совсем недавно, всего около двух недель как из Мадрида (это — отзыв).

— Ну, здравствуйте, — сразу перешел он на русский. Как чудно звучит русская речь после перерыва более чем в полгода. — Как у вас дела?

— Здравствуйте. Дела идут нормально. Перед вами рядовой аргентинской армии. Честь имею.

— Вот как? Поздравляю. Вас не смущает, что вы всего-навсего рядовой?

— Ничуть. Даже любопытно.

— Расскажите вкратце о своем нынешнем положении.

Рассказал о своих злоключениях с оформлением на воинскую службу, с получением вида на жительство.

— Как с деньгами?

— На исходе. Дорожные расходы. Путь из Европы сюда не близкий.

— Я принес тут кое-что. Думаю, что вам хватит на первое время. — И он передал мне конверт. — Здесь пять тысяч долларов. Вам ведь предстоит еще купить приемник.

— Да. Здесь туго с приемниками нужной мне марки. В магазине их нет. Ищу вот по объявлениям в газетах. Придется покупать с рук.

— Ваш последний отчет получен. Центр одобряет вашу работу по поездке. Имеются в виду ваши дорожные контакты. Марго го Рио-де-Жанейро представляет явный интерес. Вас, конечно, интересует, как обстоят дела дома?

— Еще бы!

— Там все в порядке. Жена уже находится в ГДР. Передает вам большой привет. Надеется на скорую встречу.

— На скорую? — протянул я с иронической улыбкой. — Где уж там на скорую. Минимум два-три года. Быстрее вряд ли получится.

— Да. В нашем деле спешить не следует. На футбол не ходите? Сейчас ведь начинается чемпионат мира. Наши 24-го будут играть против Бока-Джуниоре (известная футбольная команда Буэнос-Айреса). Яшин будет на воротах. Наши все до одного идут на стадион.

— Надо будет и мне сходить. Поболею за своих, если не попаду в наряд.

Побродив по улицам, поговорили еще немного и через полчаса разошлись. До чего же приятно встретить своего человека!

И снова проверка. С дипломатом ведь встречался. Через час возвращаюсь к своему мотороллеру и еще раз, уже на мотороллере, проезжаю проверочный маршрут. «Хвоста» нет. Его и не должно быть. Явка с нелегалом — мероприятие ответственное. Оно готовится с особой тщательностью, и обеспечивают его, как правило, несколько работников резидентуры.

Судя по всему, придется, видимо, здесь обживаться основательно. Центр считает, что моей главной задачей на данном этапе является глубокое оседание в стране и последующая работа против американцев. В перспективе — выезд в США. А пока я тут обосновываюсь, жена пройдет подготовку и присоединится ко мне. Да… Не очень-то оптимистично. А тут еще ностальгия, тоска по Родине, по жене, по родным. Когда-то я еще их увижу? И увижу ли? Тоска грызла сердце. Всякие дурные мысли лезли в голову.

…Ремонт машины подполковника занял больше месяца. С утра до вечера мы с Максом стучали, сваривали, шпаклевали, шлифовали, красили и полировали, пока, наконец, старенький драндулет не превратился в сверкающий лаком лимузин темно-зеленого цвета, который ничуть не уступал современным автомобилям, разве что в дизайне. Надо отдать должное Лопесу, деньги на запчасти и лаки он нам давал по первому требованию. Да и за проделанную работу он нас отпустил на две недели, и мы с Максом за это время отремонтировали еще пару машин. Но когда мы вернулись в часть, то узнали, что шефу теперь потребовался личный шофер. Выбор был между Максом и мной. Мне удалось отбрыкаться, сославшись на то, что слабо знаю язык, не ориентируюсь в городе и т. п., так что Макс возил подполковника, а в основном его жену, до самого окончания срока службы в армии. Что касается меня, то через 8 месяцев службы, благодаря стараниям сердобольной сеньоры Кармен и добрым отношениям с подполковником Лопесом, меня освободили от обязательного присутствия в части, с тем чтобы я смог подыскать работу и как-то устроить свою жизнь. Надо отдать должное моим аргентинским военачальникам: они с пониманием отнеслись к моему положению тридцатилетнего мужика без работы и без семьи. Знали бы они, кому они помогали! Пройдет несколько лет, и они об этом узнают.

21 сентября в День весны (а весна здесь начинается, когда у нас осень) Макс пригласил меня, Рауля и еще нескольких парней из дивизиона, с которыми он был дружен, к себе на ферму. Приехали на трех машинах. Кроме невесты Макса, хорошенькой, белокурой и голубоглазой шведки, были еще три девушки, которые приехали с ребятами. Впоследствии все они поженились, за исключением Рауля и его девушки. Славная, стройная, темноглазая блондинка, уроженка Бельгии, она долгое время дружила с Раулем, не раз бывала в великолепном трехэтажном особняке Рауля на правах невесты. Они даже планировали заиметь не менее шестерых детей. Но как-то летом, работая воспитателем в детском лагере отдыха, она влюбилась в какого-то художника, приезжавшего к океану на этюды, и уехала с ним в Венецию, оставив Рауля с разбитым сердцем. Он впоследствии с горечью рассказывал мне, что она счастлива с этим художником, хотя жили они в бедности.