Елизавета Мукасей - «Зефир» и «Эльза». Разведчики-нелегалы

Весть о смерти нашего родственника быстро распространилась среди знакомых. Теперь наша легенда больше ни у кого не вызывала сомнений. Все знакомые стали принимать самое горячее участие в получении нами наследства, а я умышленно поддерживал версию о «значительном» капитале. Особенную активность проявляли Куница и Соболь, заинтересованные в том, чтобы их компаньон вложил в фирму дополнительные средства. Но как действовать? Ведь документов, подтверждающих родство К. и Лизы, не было! Было принято решение переделать свидетельство о рождении Лизы, изменив девичью фамилию ее матери на фамилию, указанную в свидетельстве о рождении К.

На старую легенду нагромождалась новая. Но это было вызвано интересами оперативной работы. Свидетельство было готово довольно быстро, и мы выехали в Париж для оформления наследства.

Выезды по наследственным делам служили надежным прикрытием для нас при выполнении заданий Центра в других странах. Всем нашим знакомым было известно, что мы едем получать наследство. Рассмотрение наследственных дел иногда затягивается на многие годы, поэтому наше отсутствие было вполне оправданным.

В Париже мы остановились в той же гостинице, хозяин которой знал, что я приезжаю в этот город не только по торговым делам, но и для устройства своих личных семейных дел. Мы были уверены, что, в случае необходимости, хозяин гостиницы даст о нас в полицию хороший отзыв. Теперь предстояло познакомить Лизу с Луисом.

Мы приехали к Луису в магазин К. Покупателей не было. Он встретил нас приветливо и даже нашел, что Лиза похожа на К. В тот же день все трое отправились на кладбище, возложили венок на могилу К., и тут Луис разрыдался. Он рассказал о сердечности и доброте нашего разведчика, о собственном невезении в жизни, о том, что больше не может верить в Бога: «Бог не помог мне, когда я был в плену в Германии, Бог не помог мне, когда я бился лбом о стену, чтобы выстоять перед бедностью, и вот сейчас, когда мне так тяжело жить, я опять теряю работу! Как мне прокормить большую семью?..»

После кладбища мы заехали к нотариусу. Посмотрев документы, тот заявил: «Из этих документов следует только то, что Ваша мать, госпожа Лиза, и мать К. носили одну и ту же фамилию. Юридическую силу имеет документ, удостоверяющий, что их матери были родными сестрами, а не однофамилицами».

Дело начинало осложняться, нотариус посоветовал нам, если у нас нет других доказательств, получить документ, заверенный двумя свидетелями, знающими К. и Лизу с детства, из которого следовало бы, что они действительно двоюродные брат и сестра. Нотариус тут же добавил, что одним свидетелем могу быть я.

Предстояло найти второго свидетеля. Кого?.. Кто бы мог под присягой показать, что с детства знает Лизу и ее мать, родную тетку К.? Но все это ведь легенда… Как бы то ни было, терять родственника было бы неразумным!

Центр согласился с этим и рекомендовал воспользоваться услугами знакомых. Но мы пока не располагали большими связями, у нас были только Куница, Соболь и Тюльпан — и это все.

Своим компаньонам по фирме я всегда давал понять, что наш покойный родственник был человеком с капиталом. Теперь же, прикрываясь наследством К., я рассчитывал еще больше укрепить свой престиж. Поэтому использовать их в качестве свидетелей было нецелесообразно. Оставался один Тюльпан!

Мы пригласили его в кафе, Лиза рассказала о поездке и наследстве, обрисовала ситуацию так, будто речь шла о богатстве, которое мы, к сожалению, не можем получить ввиду отсутствия одного свидетеля. Когда Тюльпан поинтересовался наследством, то я заявил, что речь идет об очень крупной сумме. Первая беседа на этом закончилась. Никаких просьб и намеков Тюльпану не делали.

С этого дня мы стали чаще встречаться с Тюльпаном. Неизменно разговаривали о наследстве, о том, что жаль от него отказываться. Препятствием для его получения является, по сути, пустяк — отсутствие свидетеля! Подготавливая Тюльпана таким образом, мы ожидали, что он сам предложит свои услуги.

Время шло… Тюльпан предлагать услуг не собирался, хотя с удовольствием проводил с нами время. Пришлось мне заговорить самому. На одной из таких встреч я прямо сказал: «Господин Тюльпан, мы считаем Вас самым близким другом и думаем, что Вы не откажете выступить в качестве второго свидетеля — помогите нам!»

Неожиданно Тюльпан ответил: «Вы знаете, ведь это дело подсудное, тот, кто лжесвидетельствует, может попасть в тюрьму!..»

Я корректно продолжал убеждать: «Мы же просим Вас подтвердить правду, совесть у нас и в том числе у вас будет абсолютно чиста. Вы понимаете, почему мы обратились именно к Вам: свидетелем может быть только честный человек, который верит в честность своих друзей. Конечно, это дело чести и совести. Надо хорошо знать людей, верить в их честь и добрые намерения…»

И на этот раз мы были далеки от цели, но не пали духом. Встречи продолжались… Мы старались завоевать доверие Тюльпана. Он как будто бы стал поддаваться и даже сделал заявление, что счастлив подружиться с такими прекрасными людьми. «Вы — сердечные и замечательные люди!..» Но от разговора о наследстве, а тем более о свидетельстве всячески уклонялся.

Прошло вдвое больше времени, чем предполагалось затратить на «обработку» Тюльпана. Затягивать дело не имело смысла. Мы решили активизировать свои действия.

Однажды вечером мы приехали к Тюльпану домой, он был в хорошем настроении, рассказывал о своих успешных финансовых операциях. Мы решили воспользоваться этим:

— У Вас, господин Тюльпан, будет еще лучше на душе, если Вы сделаете доброе дело для своих друзей, — засмеялся я.

— Я ваш друг, и я сделаю все, что вы попросите, даже если перед своей совестью, перед Богом я совершу грех…

— В этом нет никакого греха, так как у Вас просят подтвердить только правду, — сказали мы.

— У меня нет доказательства, что это правда, я просто верю словам моих друзей, и только это побуждает меня идти на помощь, — сказал Тюльпан.

После такого разговора мы были уверены, что затруднений не будет. Я посетил нотариуса по наследственным делам, снял копию с брачного свидетельства Лизы, документов о рождении ее и К., заверил их. Нотариус согласился принять присягу свидетелей, чтобы составить бумагу о праве унаследования.

Когда все было подготовлено, к нам приехал Тюльпан, он был мрачен… стал отказываться выступать в качестве свидетеля. Это был для нас сюрприз, если не сказать — удар!

— Откуда у Вас возникли сомнения, господин Тюльпан, что Вас мучает?..

— Не знаю, отчего, но это меня мучает, я думаю, что это говорит совесть и моя честность. Ведь на самом деле я никогда не знал ни матери Лизы, ни матери К. Идти против своей совести не могу!