Владимир Бурцев - Борьба за свободную Россию (Мои воспоминания)

В разговорах об этих лицах я пришел к убеждению, что они мало известны ведущим розыск. Я думаю, что это тоже гнусная инсинуация. Имейте в виду, что Герасимов, как я знаю, всегда распускал слухи не только в отделении, но даже в Деп. Полиции о лицах, которые в действительности у него никогда не могли служить. И он их сам даже мало знает. Он говорит, что это — его тактика, агентурным явным путем устраивать в партий дезорганизацию. Я помню, что в прошлом году он называл своим сотрудником Виктора Чернова и не приказал ставить за ним наблюдения. Конечно, это ерунда, я этому не верил и не верю и если в партию дойдут такие слухи, то на Вашей обязанности лежит святая обязанность предостеречь партию от дезорганизации. Вполне допускаю, что слухи о выше упомянутых лицах — это проделка негодяя Герасимова, и таким слухам нельзя верить. У нас в Питере среди наших какое-то замешательство, и, знаете, Герасимов что-то злой: рвет и мечет, говорит, что провокация вся пропала. собирается уходить, и догадываюсь, и его душевное состояние приписываю провалу Л.»

«Не отвечал Вам, так как все зондировал почву, можно ли ехать заграницу или нет. Но, оказывается, совершенно невозможно. Приезжайте в Финляндию, а оттуда — наездом в Питер, и будем видеться. Я Вам гарантирую безопасность путешествия. Очень и очень мне нужно видеться. Вы, может быть, догадываетесь сами зачем, так как знаете из газет, что у нас творится в Питере. Это надо прекратить».

«Ваше письмо тронуло меня до глубины души. В нем я увидел луч света и он зажег во мне страстное желание выбраться из той тьмы культа и невежества, в которую я попал благодаря тем жестоким ударам судьбы, которые Вы пережили сами. Надежда выбраться опять на свет Божий, возвратиться в круг родных для меня товарищей, пожать их честные руки, стать вместе с ними за освобождение народа и, если потребуется, отдать свою жизнь за святое дело, — это тот идеал, который для меня был уже похоронен. Вы мой спаситель и я горячо Вас приветствую, что Вы возвращаете меня к жизни настоящего человека! Но научите же меня, что мне делать? Уволиться в отставку и ехать к Вам и товарищам, отдать себя в их распоряжение, или же остаться здесь на время и приносить по возможности пользу?

«Да, мой дорогой, меня эта мысль уже полгода мучит, и я не знал, дорогой, к кому мне нужно было идти и к кому обратиться за содействием. Не скрою свою душу, находясь внешне в неприятельском стане, я много оказывал и оказываю облегчения не знающим меня, но близким по плоти и крови товарищам. Какое было бы для меня счастье повидаться с Вами! Но, оставаясь здесь на службе, ехать заграницу или в Финляндию я не могу. Это вызовет подозрение, под каковым я теперь нахожусь, и, конечно, проследят. Если бы Вы приехали в Финляндию и на несколько часов могли бы приехать в Питер, тогда я бы душу свою отдал.

«Но раз нельзя — пишите мне! наша переписка будет тайна. Я Вам верю, как своему дорогому товарищу, спасающему меня. В отставку же выйти я могу сейчас и приехать тогда на свидание с Вами. Пишите мне свои соображения по этому вопросу».

«Меня удивляет, что центр не может дознать виновника, провала северной летучки и целый ряд других, а ведь это очень просто.

«Когда заболел Карл (Т. е. был арестован Трауберг, член Северной эсеровской летучки. Вл. Б.), то у него найдены были улики по отношению «Максима.» Судебные власти требовали его ареста, но мой патрон сказал им, что Максим его близкий человек и только по настоятельному требованию согласился (чтобы не открыть карты суду) обыскать его в Териоках, но предупредил его и обыск произведен в его отсутствие. — Максим — это партийная кличка. Его фамилия — Леонович (О Леоновиче мне пришлось упомянуть эсерам по их просьбе, а как они использовали это сообщение, мной рассказано в другом месте моих воспоминаний. Вл. Б.). Это я знаю наверное. Это проговорился сам Герасимов, который его тщательно оберегает, говоря, что, пока он у нас, никто не страшен, а теперь куда-то его спрятал. У нас его теперь нет. Могу доказать документально. Я пишу это в тех видах, что пролитая кровь требует мщения. Больше писать не буду, если Вы не можете приехать. В таких делах серьезных посредничество неуместно, и прошу писать мне прямо, как писали, и не доверять адресованный мне письма третьим лицам.»

«Посылаю Вам документ, который я вырвал из дела, хранящегося у Герасимова в ящик письменного стола, случайно оказавшегося незапертым».

«Напрасно Вы сообщили о Л. товарищам, не получив от меня этого документа. Вы пишите о тайне. Сообщите — я весь Ваш. Бежать еще не время. Если не можете приехать, буду присылать ценные вещи. Как бы мне хотелось поговорить и войти в родную семью, но разум требует остаться здесь, где я больше принесу нашему делу пользы.»

Вот этот документ, оригинал которого у меня и теперь сохраняется.

Министерство Внутренних Дел.

Департамент Полиции.

По Особому Отделу.

1 Декабря 1907 г.

№ 13 565.

Лично.

Совершенно секретно.

Начальнику С. Петербургского Охранного Отделения.

По докладу представлений Вашего от 27-го Ноября 1907 года за № 30 334, Г. Товарищу Министра Внутренних Дел, Сенатору Тайному Советнику Макарову, Его Превосходительство признал возможным, в виду оказанных услуг по арестованию в пределах Финляндии, некоторых членов Северного боевого летучего отряда, назначить Вашему сотруднику Василию Леоновичу, денежную награду в сумме 1500 рублей.

Об отпуске, означенной суммы в распоряжение Вашего Превосходительства вместе с сим Департаментом Полиции сделано соответствующее распоряжение.

«Не делайте распространения большого этой бумажки, чтобы еще не узнал Герасимов. С нескрываемой радостью сообщаю о другом провокаторе центра, кажется, как говорить Герасимов, агент Ц.К.П.С.Р.Z. (Зет — это один из известных с.р. деятелей. Его, как Леоновича, Герасимову надо было скомпрометировать. Но о нем я не упоминал никому, даже с.р., и его имя, поэтому, никогда не упоминалось ни в каких расследованиях.).

Он в 1906 г., кажется, был арестован на собрании комитета. Герасимов с ним долго беседовал наедине и, очевидно, убедил, потому что его выпустили под залог, а затем по суду оправдали и он уехал заграницу. Мои данные, приведшие к такому умозаключению, следующие.

Во время проживания Z. в Финляндии, в Петербурге Герасимов с пеной у рта не позволял вести наблюдения за ним, бережно охраняя его (обычная тактика всех этих негодяев!). В первых числах мая Z. был подчинен наблюдению. Заботливость Герасимова по отношению Z. поразительна. Он циркулярные дал в некоторые отделения телеграммы, куда — не знаю, от меня скрыли. Писали ее вместе с Комиссаровым. Чтобы наблюдаемый Z. не был арестован, наблюдение чтобы велось питерскими филерами, которые и уехали.