Владимир Рынкевич - Шкуро: Под знаком волка

— А я, Андрей Григорьевич, осторожненько. Напомнил, что вы собирались вместе с Автономовым и с ним самим, Сорокиным, стать властью в этой ихней Кубано-Черноморской республике. Он сказал, что надо прогнать жидов и латышей и самим здесь руководить, но Москва докопалась. Сказал, что у них с Автономовым и в Москве свои люди есть, и будто сейчас Автономова назначают инспектором над частями Красной Армии.

— Правильные казаки не пропадают, — удовлетворенно отметил Шкуро. — Мне и здесь в деникинском штабе шепнули, что сам Деникин хочет Сорокина в свою армию взять. Только вряд ли теперь получится. Подъезжаем, Коля. Давай полный парад — черкеску, шашку. Встречать будут, как римских триумфаторов.

На перроне ставропольского вокзала выстроился почетный караул из казаков в новых черкесках с золотыми погонами, на головах — волчьи папахи. Слепили трубы духового оркестра. Слащов в мундире с орденами командовал церемонией. Полковник со своей неудачной фамилией и малым ростом давно понял» что надо уметь пройтись важной походкой, сохранять нужное выражение лица и говорить правильные слова. Вот и теперь, идя вдоль строя караула, сказал: «С такими молодцами-казаками до Москвы дойдем». Вышли со Слащовым и адъютантами в привокзальный садик, где ожидали лошади.

— Как здесь управляешь городом, Яков Александрович? — спросил Шкуро Слащова.

— Недолго управлял: приказом Деникина губернатором назначен генерал Уваров.

Шкуро грубо выругался, оглянулся, потом сказал Слащову:

— Я в Медведовской с этим Уваровым и разговаривать не стал. Видно, воевать не умеет, на фронте не нужен, так нашли куда его сунуть. Мне назло. Глазенап эту интригу провернул. С первого взгляда я его понял — нерусская душа. Не переживай, Яков Александрович, мы с тобой настоящие бойцы, и в Добрармии будем не последними. А уваровы пускай здесь с кухарками воюют. Ну что? По коням? Конная сотня готова? Мое знамя здесь?

Все было готово. На пылающей под солнцем площади белая толпа: платья, шляпки, светлые мужские костюмы. Офицерские цепи поддерживают порядок — простонародью хода нет.

Выехали. Впереди знаменосец с ассистентами. На древке, на синем шелке трепещется оскаленная белая пасть волка. Шкуро в папахе, черкеске, с шашкой и маузером, чуть сзади — Слащов, за ним — адъютанты. Толпа взволновалась, по ней словно морские волны пробежали. Раздались крики: «Слава!..»

Лена пришла на площадь с мамой и с Маргаритой, сопровождаемой офицерами» старыми ее знакомыми. Именно просто знакомыми — никаких планов, касающихся их, у нее не было, она видела в них растерянных молодых людей, все потерявших в революции и бессмысленно гибнущих в гражданской войне. Расстроенные нервы, страх смерти и страсть к убийству, водка, кокаин, поиски любви и неудачи у женщин… С ними холено лишь поговорить. Знают они много — учились, читали, воевали… Один из них, Рябов, только сегодня из Тихорецкой, из штаба Деникина. «Я этого Шкуро в Кавказской обогнал», — говорил он. Рябова спрашивали, почему он так спешил, но тот не объяснял. «У меня такое задание, — говорил он, что я и сам не понимаю».

Когда Шкуро ехал по площади, сопровождаемый громогласными приветствиями, Лена вдруг заволновалась, пыталась заставить мать пройти поближе к мостовой, по которой должен проехать герой Ставрополя.

— Ну, куда мы с тобой? Задушат нас, — отбивалась мать.

— Пройдите уж с ней, — вступилась Маргарита. — Нам всем не пробраться. Леночка любит красивых лошадей, красивую форму.

С трудом протолкались и как раз вовремя. Адъютанты Кузьменко и Перваков ехали почти рядом с гнедым конем Шкуро, оттесняя толпу. Отворачиваясь от солнца, полковник глянул налево и увидел Лену. Наверное, лиловое платье привлекло взгляд — в таком она была тогда… На мгновение приостановил лошадь, махнул девушке рукой и улыбнулся. Шепнул Кузьменко: «Вон ту, в лиловом. Сейчас за ней и договорись. Быстро!»

Кузьменко мгновенно по-джигитски спрыгнул на землю, бросил повод Первакову и, врезавшись в толпу, пошел по направлению к светло-лиловому платью. Поняв, что девушка не одна, а с матерью, он остановился почти рядом, решив дождаться момента, когда можно будет подойти и заговорить. Приказ полковника должен быть выполнен.

Тем временем к группе офицеров, сопровождавших Маргариту, подошел штабс-капитан Гензель.

— Кирилл! — радостно бросился капитан Рябов навстречу офицеру в кавалерийской форме. — Сколько лет» сколько зим! Ты что здесь делаешь?

— Командир пластунской роты у полковника Шкуры, или Шкуро, как приказано его теперь называть.

— Вот ты-то, наверное, мне и поможешь. Знакомьтесь» Маргарита Георгиевна» господа офицеры — Кирилл Иваныч Гензель, мой боевой соратник с четырнадцатого года.

Маргарита подала новому знакомому руку в нитяной перчатке. Гензель прикоснулся к руке губами, взглянул на женщину холодно-голубыми глазами и Маргарита почувствовала себя покорной слабой девочкой, которая не в силах решить сорваться с места, чтобы убежать, или с тем же порывом броситься в объятия штабс-капитана.

А тот уже наступал, и она как зачарованная слушала его армейские прямолинейные комплименты:

— Я давно в Ставрополе, но злой рок не позволил мне встретить вас раньше. Столько дней жизни потеряно. Несколько успокаивает лишь то обстоятельство» что мы встретились в этой праздничной обстановке. Вы позволите мне вас сопровождать. Какая программа предполагается?

— Сейчас молебен на площади перед Духовной семинарией, потом гуляние… — ответила она.

— Простите, Маргарита, — перебил ее Рябов, — но мы должны переговорить с Кириллом.

— Я боевой офицер, но у меня нет сил расстаться с вами. Я уделю пять минут этому навязчивому штабисту. Подождите меня там, в сторонке от толпы.

— Кирилл, ты же служишь у Шкуро, — говорил ему Рябов. — Кстати, почему тебя нет в колонне встречавших офицеров?

— Черкеской не обзавелся. И не хочу. Перейду в настоящий полк Добрармии. В Корниловский или Марковский.

— Разговор конфиденциальный, — вполголоса сказал Рябов, оглядываясь. — Меня сейчас загнали в контрразведку, но я взял на себя сбор сведений и анализ, чтобы подальше от допросов и прочих развлечений. Вот рано утром — срочное задание: узнать все о полковнике Шкуре, или Шкура. Поэтому я здесь. Ты у него служишь. Что-то можешь мне подкинуть?

— Тебе, Василий, опять со мной повезло. Почти так — же, как в Карпатах. Я, конечно, сам уже знаю кое-что, но, главное, у меня в роте есть подхорунжий Климов — он из той же станицы, что и Шкуро. Знает о нем, о его семье, о родителях — все. Знает и молчит. Но ты же контрразведка.

— Да. Когда ты сведешь меня с ним?

— Завтра утром.

— Ты что же? Надеешься провести с ней ночь? — осторожно кивнул в сторону Маргариты.