Владимир Лиштванов - Одиссея одинокого волка

© Владимир Виленович Лиштванов, 2017

ISBN 978-5-4483-7912-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Капитану второго ранга в отставке, вот уже который раз, снится один и тот же странный сон.

Он снова оказался на Камчатке, в прибрежном посёлке, где служил. Вот и дом тринадцатый, там он жил в те, теперь уже далёкие времена. Николаич зашёл в подъезд, но почему-то с другой стороны, ни как обычно. Поднялся на третий этаж. Открыл дверь в квартиру. Зашёл в прихожую, стал снимать шинель, а под ней гражданский костюм.

– Непонятка какая-то, – подумал он, – что это? В шинели и в гражданке. Совсем уже спятил, что ли?

Удивившись, кап-два пошёл в комнату. А там, угрюмо давящие на психику, крашенные ядовитой зелёной краской, бетонные массивные стены. Пол покрыт кафельной метлахской плиткой, как в больничном морге. Туалеты какие-то странные, помывочная. Нет ни стульев, ни стола, ни мебели, ни чего. Снова пришла тревожная мысль:

– Где это я?

Ещё в одну комнату зашёл. Там ящики какие-то заставлены. Николаич начал искать форму, но никак не может найти. Тут почему-то соседка с другого подъезда заходит.

– А, – говорит, – приехал, форму ищешь?

– Ну да.

– Да всё тут лежит, ни кто не трогал.

Не найдя формы, он повернулся и расстроенный ушёл. Решил зайти к сослуживцу. Выйдя из дома, оглянулся по сторонам и не понял, где находится.

Вокруг стоят странные квадратные здания из старого красно-коричневого кирпича со следами грязи, мазута и копоти. Окна громадные, стёкла покрыты слоем пыли. То ли жилые дома, то ли производственные цеха, не понятно.

Раскорячились в чудовищном нагромождении какие-то краны: козловые, рельсы. Густая пыль вокруг. Да и сам посёлок производит гнетуще-тяжелое впечатление.

Ещё время года какое-то непонятное: то ли весна-лето, то ли лето-осень.

Поодаль толпятся человек пять народу, и дерутся два майора, капитаны третьего ранга. По форме: в шинелях и фуражках одеты, форма-гвоздь.

Капитаны дерутся, а пятеро обсуждают, как они дерутся, репликами подбадривая драчунов. Причём, все пьяные, как колы.

Николаич удивился, но не стал вмешиваться и пошёл дальше к садику.

Спустился ниже садика, хотя надо было идти наверх, на семь ветров. Под ногами оказалась дорога бетонная, плиты мощные такие, в густой твёрдой пыли, и идут навстречу масса военных.

Народ идёт неулыбчивый, хмурый. Все в основном майоры и подполковники, то есть капитаны третьего и второго рангов. В толпе мимо прошел механик с подлодки, служили вместе. Их квартиры были на одной лестничной площадке, напротив друг друга. Он виновато глянул на Николаича, так искоса и не поздоровался.

– Борисыч, – окликнул кап-два, – ты что, это самое, не здороваешься?

Механик засуетился, бегом, бегом и, юркнув как мышка, ушёл, ничего не ответив.

– Откуда их набралось столько? – удивлённо подумал Николаич, – У нас в посёлке никогда так много не было старших офицеров! А где младшие офицеры? Где мичмана? Где гражданский люд?

Все идут пьяные такие, как дрюки, заторможенные, как роботы, или зомби.

Кап-два пошёл дальше. Впереди краны громоздятся морские, козловые, за ними краны поперечные. Куча кранов громадных, застывших в невероятных позах.

Снова здания огромные из красно-коричневого кирпича, а жилья почти не видать. Серые, неуютные домишки стоят какие-то.

Невдалеке народу набежало, человек пятьдесят, а может быть и больше.

Стоят, толпа громадная, и рядом человек восемь капитанов второго ранга дерутся между собой со страшной силой и все в дым пьяные. А эти стоят вокруг, друг друга толкают, что-то обсуждают, и тоже сильно пьяные.

Николаич уже не выдержал и громко кричит им:

– Мужики, вы чё делаете?

– Да пошёл ты.

– Я на семь ветров иду, что-то не пойму, запутался либо?

– Тебе каких семь ветров?

– Не пойму, что это за посёлок? Это Рыбачий?

– Какой Рыбачий? Это не Рыбачий, это посёлок Серый!

– Действительно серый, народ какой-то серый, грустный! Всё вокруг мрачное, неуютное! – подумал Николаич, а вслух спросил, – А где это?

– А ты что, не знаешь?

Кап-два удивлённо посмотрел по сторонам. Знакомая бухта его посёлка, сопки. Народ в форме, но все пьяные в шею. Да и название посёлка совсем другое.

Странно всё это, очень странно. Оглянулся, дом вроде бы его.

– Не дурак ли я, – подумал Николаич.

Постояв немного, решил вернуться домой. Вышел в шинели, по форме, а стал подходить к дому, уже в пиджаке гражданском.

– Зайду, с окна посмотрю, – подумал он.

К себе заходит, дверь открывает в квартиру, а там сразу обрыв. Дальше дома нет, одна лишь дверь от квартиры осталась. Тогда он повернулся и спустился к соседу на первый этаж. У соседа входную дверь открывает, но вместо угловой трёхкомнатной квартиры, попал в какую-то одну комнату, дверь как от шкафа навешана входная. Ну, в общем, чушь какая-то.

От этого странного, тяжелого сна Николаич проснулся с тревожным чувством.

– Наваждение какое-то, – подумал он, – неужто посёлку приходит кирдык? Недавно встретил сослуживца. Он сообщил, что народу там уменьшилось в три раза. Дома рушатся. Новый построенный Дом офицеров флота назвали Домом культуры. Дом, в котором я жил, уже не жилой, заброшен. Прошло двадцать лет, как уволился и с семьёй уехал из посёлка.

Николаич тяжело вздохнул и посмотрел на часы. В другой день ещё повалялся бы в постели некоторое время, но сегодня пора вставать, идти на работу. Он тяжело поднялся с кровати и нехотя пошел в ванную комнату.

Открыв водопроводный кран, он сунул голову под струю холодной воды, бьющую сильным напором. Брызги влаги быстро залили упитанные, покато-мускулистые плечи, упругую спину. Множеством юрких ручейков, стекая с головы по толстой крепкой шее на грудь. Обдавая голову и тело холодной, голубовато-прозрачной энергией, уносящей вместе с проточной водой весь скопившийся чёрный негатив.

Возвращая организм к бодрости, лёгкости мыслей и физическому здоровью.

Плеская воду на живот, спину, грудь, Николаич стал активно растирать и массировать руками мышцы. Выпрямившись перед зеркалом, посмотрел на помолодевшее лицо, на крепкое, сбитое тело. Фигуру уродовал лишь большой живот, похожий на половину огромной белой тыквы.

Внуки, иногда играясь, начинали дубасить живот деда уже крепкими кулаками и, ощущая боль от собственных ударов, удивлялись и недоумевали, откуда такая крепость в его теле. Они с недоумением смотрели, когда дед в двадцатиградусный мороз ходил по двору в лёгонькой, типа майки, исподней рубахи и, задрав всё, начинал растираться колючим снегом.

Бабка запрещала внукам следовать примеру деда, хоть кап-два и звал их принять снежные процедуры. Он также пытался приучить внуков обливаться холодной водой, вызывая страшное противодействие своей половины.