Владимир Лиштванов - Одиссея одинокого волка

– Почему не сообщили, что едет начальство.

На следующий день был разбор полётов и Стас заявил:

– Мы все были пьяные.

– Зачем за всех говоришь, – возмутился Николаич, – я был трезв.

– Но ведь мы вместе были, – не соглашался Стас.

– Так я ж с вами не пил.

Сын хозяйки подтвердил, что Николаич был трезв и Бороде никаких претензий больше не предъявляли. Стаса, как друга зам директора ЧОПа, перевели простым охранником на другой объект, а второго охранника уволили за пьянку на рабочем месте.

Прошло много времени. Хоть С. Глинкин так и не признал, что был не прав, но Николаич поддерживал с ним приятельские отношения. Бывало, в домашней обстановке, могли и тяпнуть рюмашку, другую, но кап-два сильно не увлекался.

Периодически Стас проваливался в запои и Николаич помещал его в больницу, выводя из этого состояния, благо старшая дочь была врачом. Бывало, и С. Глинкин помогал. Однажды кап-два надо было взять крупный кредит в банке, так Стас стал поручителем.

Теперь они снова работают вместе на этой удалённой площадке.

Работа была не сложной. Когда приезжали техники с автоцентра, надо было, по соответствующим документам, выдать требуемые автомобили и отметить перемещение в журнале. Когда ж приходил автовоз, то после приёмки техниками машин, надо было зафиксировать новые автомобили в соответствующем журнале.

Сегодня пока, не появлялись ни техники, ни автовоз. Николаич переодевшись, сел за стол, включил радио и стал слушать новости. Внимание никак не могло сосредоточиться на сообщаемых известиях. В голове всё время всплывали подробности ночного кошмара.

Это навеяло воспоминания прожитой жизни, документальным фильмом поплывшие перед глазами.

Себя он помнит лет с четырёх – пяти, ещё совсем мальцом.

Маленьким хлопчиком, любил ранним летним утром, как только проснулся, вскочить с кровати, схватить с обеденного стола краюху свежего, недавно испеченного хлеба и выбежать во двор.

Вот и сейчас выбежал во двор с приятно пахнущей краюхой. Во дворе, около стены бревенчатой избы росла старая, местами покрытая мхом и лишайником яблоня, а под ней примостилась такая же древняя, видавшая виды скамейка.

Хлопчик сел на скамейку и с огромным наслаждением откусил кусочек чудесно хрустящей краюхи хлеба. Звонко похрустывая, стал жевать хлеб, с интересом оглядывая дедово подворье.

Не успел он хорошенько прожевать и проглотить первый кусочек хлеба, как к нему уже подлетел нахальный воробьишко.

Сел рядышком и требовательно зачирикал, привлекая внимание маленького человечка.

Хлопчик его прекрасно понял. Ещё с раннего возраста, стоило ему взглянуть на живое существо, либо подержать в руках, как он сразу понимал, каким-то иным чувством, что это живое существо хотело, в чем нуждалось, какие у него были переживания и проблемы. Он ощущал всё живое на Земле и себя в том числе, как единое целое, единый сложный организм, неразрывно связанный друг с другом бесчисленным числом незримых нитей.

По мере сил хлопчик старался помогать всем живым существам, чем мог. Он никого не обижал. Не боялся ни животных, ни растений, и они его не боялись.

Единственно, чего боялся, так это подходить к лошади сзади. У него был сосед, хлопец, чуть поменьше, чем он сам. Так тот малец как-то подошел к лошади сзади, а она, сдуру, копытом лягнула. Думали, убила, но нет, отлили водой, отлежался, оклемался и остался жив. Не любил хлопчик и глубоких водоёмов.

Если лужи вызывали у него восторг и радость, что можно ловить головастиков, да шлёпать босыми ногами, когда гладь воды взрывалась фейерверком брызг причудливо летящими в разные стороны. То речки, пруды и озёра вызывали опаску и страх, от притаившихся в глубинах вод неведомых существ, или непонятных сил которых он не знал.

Сейчас хлопчик понял, что воробью очень хотелось полакомиться свежим хлебом, и он выражал это желание призывным чириканьем. Малец отломил кусочек хлеба и бросил птице. Воробей с победным видом гордо оглядел окрестности, довольный, что смог заставить человеческого детёныша поделиться завтраком. Важно склевал хлеб и, почистив перышки, улетел по неотложным делам.

Хлопчик же принялся дальше уплетать хлеб, продолжая прерванный осмотр окружающего мира.

Несмотря на ранний час, во дворе было тепло, легкий свежий ветерок приятно обдувал лицо и всё тело. Обитатели подворья занимались повседневными делами, растения тянулись ввысь, подставляя листья, стебли и цветы к ещё не очень жаркому солнцу. По небу плыли белоснежные облака причудливой формы: то похожие на диковинных зверей, то на сказочных птиц, а то и на лица различных людей.

Хлопчик быстро справился с краюхой и решил обследовать пространство за скамейкой, где вчера поселился паук и принялся плести паутину.

Заглянув за скамейку, он застал паука за работой по завершению создания паутинного полотна. Паук был очень голоден и зол. Малец это сразу понял, лишь только взглянул на него.

В отсутствии хлопчика на скамейку села муха с намерением полакомиться упавшими крошками хлеба. Он поймал её и протянул пауку, приговаривая:

– На муху! Держи её, держи, держи!

Паук, немного помедлил, как бы раздумывая, принимать столь ценное подношение, или нет, но потом неохотно схватил муху передними лапками и не торопясь начал закутывать в паутину. Хлопчик, некоторое время, понаблюдал за пауком, а затем отправился дальше обследовать двор.

Он решил проведать цветок, который от летнего зноя и недостатка влаги в почве начал засыхать. Хлопчику было очень тяжело видеть эти страдания живого существа, ему было жалко засыхающее растение, и вчера днем он полил его.

Сегодня цветок уже выглядел не таким понурым, его листочки слегка приподнялись, но живительной влаги ещё не хватало. Хлопчик быстро сбегал в избу, взял кружку с водой и полил цветок. После этого он отнес кружку и снова вышел во двор.

Около забора прыгала лягушка. Хлопчик подбежал и поймал её, посадил на руку. Он сразу понял, что лягушка хочет в тенёчек, пить хочет. Малец отпустил её в тень, а сам пошел к копцам – квадратным ямам, куда ежегодно на зиму дед с бабкой ссыпали картошку. Около одной из ям деловито суетилась бабка.

Метра за три от неё хлопчик остановился. От бабки струился, слегка колеблясь, плотный воздушный поток, копною обволакивающий фигуру. Ближе к телу прозрачный воздух был гуще, а дальше становился разряженнее и вскоре совсем пропадал. Он залюбовался этим зрелищем.

– Хлопчик, иди сюда! – увидев его, позвала бабка, – Жаб надо выбрать из ямы. Все их боятся, а ты не боишься.

Бабка посадила мальца в пятнадцати литровое ведро и опустила в яму. В яме он вылез из ведра и стал деловито собирать жаб, приговаривая: