Эльга Лындина - Актеры нашего кино. Сухоруков, Хабенский и другие

Характер! Именно это ставил всегда во главу угла Юрий Васильевич Яковлев. Если еще раз вспомнить культовую ленту «Иван Васильевич меняет профессию», то это прекрасное подтверждение главного вектора в исканиях актера, где он, по сути, играл две роли: управдома Буншу и царя Ивана Васильевича по прозвищу «Грозный».

Яковлев играл так, что возникало некое зеркально-шаржированное двойное отражение. Буйный нрав, жестокое властолюбие русского государя неожиданно отыгрывались в жалком управдоме, в нелепом человечке в мятом летнем костюмчике, коротковатом и поношенном, в его навсегда перепуганном взгляде, в его абсолютной несуразности.

Безвольный, ничтожный управдом, фантастически оказавшийся на троне, неожиданно, но и оправданно (Яковлев точно подготовил эту метаморфозу) будто расправлял крылья. Расправлял их уродливо и бездумно.

Кстати, возможно, играя Буншу, Яковлев вспомнил урок Райкина: он придумал скороговорку и шепелявый выговор своего управдома.

Немногие картины живут так долго, как гайдаевский «Иван Васльевич меняет профессию». Фильм был снят в 1973 году. Наша страна прошла с тех пор драматический, мучительный путь крушений, невероятных перемен, катаклизмов и виражей. Лицо ее разительно изменилось. Пришло новое поколение. Такое другое. Такое отличное от своих отцов и матерей. Но это поколение смотрит фильм Гайдая едва ли не с теми же эмоциями, что их «предки»… И в этом немалая доля труда Юрия Яковлева.

Недавно прошел его юбилей. Восемьдесят лет… Невольно задумываешься: а явился ли на смену этому замечательному актеру тот, кто сумел бы подобно Яковлеву подниматься до трагических высот и быть столь упоительно прекрасным в комедии? Кто был бы так внутренне масштабен? Так свободен и непринужден в каждой роли, и невозможно представить себе, что за этим были сомнения, муки, преодоление. Наконец, есть ли сегодня кто-то, равный ему во взаимоотношениях с жизнью, с людьми, окрашенных его врожденной, глубочайшей интеллигентностью? Его сын Антон очень точно сказал об отце: «Это – солнце…»

И хочется верить: может быть, появится кто-то, о ком скажут те же слова? Ведь мир на таких художниках, как Юрий Яковлев, держится…

Давно было пора начинать съемки, но актрисы на главную роль все еще не было. Прошли десятки кинопроб. В памяти режиссера остались встречи с умными, одаренными артистками. В том числе и с той, с которой он давно мечтал поработать – тонкой, интеллигентной актрисой, наделенной даром трепетно говорить со зрителями о метаниях женской души. И все-таки режиссер Алексей Герман сомневался, продолжая поиски актрисы. Быть может, его сомнения начинались с характера героини, каким он когда-то был выписан его отцом, Юрием Германом, в повести «Мой друг Иван Лапшин», ставшей основой сценария будущей картины? Адашова в повести была мила, хороша собой, играла в театре главные роли, любила и была любима. Но что-то слишком благополучное в таком варианте судьбы виделось Алексею Герману с его драматическим мироощущением: наверное, не по душе была всем обласканная женщина. Самой жизнью, достаточно удачной, эта почти смиренная Наталья Адашова.

Актрису Нину Русланову в то время Герман прочил на другую роль. Предполагалось, что сыграет она проститутку по прозвищу «Катька-Наполеон», которая появится на экране на три-четыре минуты, – острохарактерная роль, одна из фигур в сложной, многомерной композиции фильма. С этим предложением режиссер обратился к Нине Руслановой: «У меня есть для вас маленькая роль…» – «Я к вам пойду даже в массовку», – ответила актриса, ничуть не покривив душой (кривить душой она вообще не способна). Нина знала: даже самая непродолжительная работа с Германом сулит актеру трудную радость встречи. И скорее всего победу…

Вскоре Русланову вызвали на «Ленфильм» на пробу костюма. На нее надели жалкие тряпки «Катьки-Наполеон». Подошел Герман, стал рассматривать рубища, посмотрел на Нину: «А что, если мы попробуем вас на роль Адашовой?» Нина рассмеялась: «Меня? Не может быть… Никоим образом на эту роль не гожусь».

Пробу провели вроде бы шутя. Переодели Русланову в костюм Адашовой, перечесали. Дали выучить небольшой текст. Попросили просто пройти по коридору… Все было, как в тумане. С этим актриса и вернулась из Ленинграда в Москву. Наступило долгое молчание. Признаться, сама Нина слабо верила, что Герман всерьез отнесся к ее кинопробе. Утешала себя: «Причуды гения…» «Ленфильм» молчал. Русланова не знала – и откуда было ей знать? – в это время решалась ее судьба: роль Адашовой оказалась для актрисы и на самом деле судьбоносной.

Она не знала и того, что вспомнилось Алексею Герману во время их первой встречи. А вспомнилось то время, когда он, окончив Ленинградский театральный институт, работал в знаменитом БДТ – Ленинградском Большом драматическом театре имени Горького. Начинающему режиссеру приходилось бесконечно репетировать вводы и ставить так называемые выездные спектакли. Играли в них актеры, давно уже не занятые в основных постановках, была среди них и артистка К. Давным-давно она уже ничего не делала, но числилась в труппе, состояла в месткоме и массе других общественных организаций. Все откровенно, с нетерпением ждали ее ухода на пенсию, но она медлила: кроме театра, принесшего ей, кстати, только душевную драму, у нее ничего не было. Хотя когда-то она много играла…Когда-то ее любил военный, занимавший высокий пост, хотел на ней жениться, звал с собой куда-то на Восток. А она отказала ему, не желая расставаться со сценой. Трудно сказать, какая доля вымысла присутствовала в легендах, которые рассказали Герману об актрисе К. ветераны театра. Существенно иное: судьба и легенда соединились в воображении режиссера с судьбою героини его фильма Наташи Адашовой. Увиделась она ему неприкаянной, неудачливой, отвергнутой тем единственным, кого полюбила. Сильной, слабой, надеющейся, покинутой.

Но отчего все-таки так сошлось все на Нине Руслановой с ее озерным просверком голубых глаз, крепкими яблочными скулами и смолоду как бы надорванным голосом деревенской заводилы? Отчего она, резкая и раскованная, прячущая за этой раскованностью свою незащищенность и нежность, оказалась в итоге той актрисой, которой выпало счастье сыграть Наталью Адашову в замечательной картине Алексея Германа, женщину, пришедшую к нам из 30-х годов с их безумной верой в несбыточное счастье?

Русланова пленяет как раз тем, что вовсе не стремится пленять. Она не боится быть смешной, некрасивой. Ее искренность и соответствующие бурные реакции порой принимают за недомыслие (как изощренны мы стали в приятной лжи!), но она всегда остается притягательной в своей непоколебимой естественности и цельности. Мир для нее неделим, как цельна и неделима ее душа.