Джордж Николс - Дикий Билл

Через несколько месяцев после окончания Гражданской войны я приехал в город Спрингфилд, что в юго-западном Миссури. Спрингфилд – не очень крупный город, но всё же самый большой в этой части штата, и к нему сходятся все дороги. Именно по этой причине во время войны он был опорным пунктом для всех военных действий.

Тёплым летним днём я сидел в тени широкого навеса и смотрел, как приходят и уходят странные, полуцивилизованные люди со всех окрестностей, которые приспособили это место для обмена и торговли. Мужчины и женщины носили причудливые костюмы. Мужчины были одеты в сюртуки и брюки, сделанные из кожи, но так густо покрытые грязью и жиром, что нельзя было определить, плоть какого животного гуляла в этой коже. Кто-то носил одежду из домотканого сукна, которая, казалось, немало повидала на своём веку. Многие из этих людей ехали на лошадях или мулах. Другие погоняли упрямых коров, запряжённых в скрипучие, тяжело гружённые фургоны. Погонщики фургонов щёлкали своими длинными хлыстами, издавая звуки, похожие на пистолетные выстрелы.

Перед магазинами, которые тянулись по обеим сторонам главной деловой улицы, и на площадях стояли, навалившись на столбы, лежали на деревянных тротуарах или сидели в креслах группки мужчин. Это были временные или постоянные жители города, и они лениво занимались ничегонеделанием. Казалось, их основной чертой было нежелание двигаться, а их высочайшим устремлением – отращивание волос и бород.

Там и сям на улице появлялся голубой армейский мундир, и это означало, что вернулся ещё один солдат Союза. Приносимый солдатами дух бойкости и самоуверенности противоречил праздности, которая, казалось, обитала в этом месте. Единственным признаком деятельности был неизбежный револьвер, который носили все, кроме женщин. Когда жители этого ленивого города передвигались, они делали это медленно и беспорядочно. Никто никуда не спешил. На другой стороне улицы на прекрасном ложе из грязи покоился огромный боров и сладко похрюкивал от наслаждения. Крупный волкодав на помосте у моих ног буквально спал с одним открытым глазом. Он тоже довольствовался тем, что всё в мире идёт своим чередом.

Наконец и мной овладела расслабленная, ленивая стихия этого места. Я сидел, смотрел и курил. Возможно, я бы впал в сон Рип Ван Винкля, чтобы проснуться через десять лет от крика: «Пассажиры летающей машины на Нью-Йорк, все на борт!» – когда я и весь дремлющий город очнулись из-за стука и грохота копыт. По площади и по улице яростно пронеслась лошадь. Наездник сидел идеально прямо, но всё же, как это свойственно всадникам равнин, покачивался в такт своей галопирующей лошади. Это можно было наблюдать только один миг, поскольку они внезапно остановились, и всадник спрыгнул и подошёл к группе, которую шум собрал возле меня.

«Полковник, а вот и Дикий Билл», – сказал армейский офицер капитан Хонести, обращаясь ко мне.

«Как дела, Билл? – продолжил он. – Это полковник Н. Он хотел с тобой повидаться».

Позвольте мне описать внешний вид знаменитого скаута равнин Уильяма Хичкока [1] …Уильяма Хичкока. – Ошибка автора. Настоящее имя Дикого Билла: Джеймс Батлер Хикок. по прозвищу Дикий Билл, который приближался, устремив на меня свои ясные серые глаза с таким выражением, как будто он меня оценивал.

Кажется, я прошёл проверку, поскольку он в открытой, честной манере протянул свою небольшую, мускулистую руку. Когда я посмотрел на него, я подумал, что уже где-то видел это изящное телосложение. Его превосходные, мужественные пропорции напоминали античную статую. Уорд мог бы использовать его как модель, чтобы изваять пару своему «Индейцу» [2] Джон Куинси Адамс Уорд (1830-1910) – американский скульптор. Его скульптура «Индеец-охотник» установлена в Нью-Йорке. .

Билл стоял передо мной, ростом шесть футов и один дюйм, обутый в светло-жёлтые мокасины. Рубашка из оленьей кожи – её можно назвать рясой – свободно свисала с его плеч и открывала грудь замечательной широты и охвата. Эти лёгкие двадцать лет росли на вольном воздухе Скалистых гор. Его узкую талию опоясывал ремень, на котором висели два флотских кольта. Его ноги постепенно сужались от плотных бёдер до маленьких ступней, которые при ходьбе заворачивались внутрь. Его фигура, которая привлекла бы ваше внимание, где бы вы ни встретились, несла в себе особые изящество и достоинство. Голова, которая увенчивала тело, сейчас была покрыта широким сомбреро, в тени которого выделялось спокойное, мужественное лицо. Когда он приветствует вас, то на этом лице выражается такая нежность, что она может ввести в заблуждение – ведь с этим лицом шутки плохи. Тонкие и чувственные губы, не слишком квадратная челюсть, слегка выступающие скулы, волна великолепных тёмных волос, падающих на плечи. Глаза при дружеском общении нежны, как у женщины. Действительно, вам чудится в них женская природа, и вы не верите, что смотрите в глаза, которые предвещали смерть сотням мужчин. Да, Дикий Билл своими руками убил сотни мужчин. Я в этом не сомневаюсь. Как говорят на границе, он стреляет, чтобы убить.

Напрасно я изучал лицо скаута, чтобы найти свидетельства этой склонности к убийствам. Это было нежное лицо, которое отличалось только косым разрезом глаз. Без всяких причин я подумал, что эта особенность указывает на его чудесно меткую стрельбу. Приведу те слова, которые он говорил мне:

«Я всегда хорошо стрелял. Но я добился совершенства в горах, когда на спор за полдоллара стрелял в десятицентовик. И потом, до войны я не пил и не курил, – продолжил он с грустью. – Война развращает».

Капитан Хонести был прав. Я очень хотел увидеть «Дикого Билла, скаута», который за несколько дней до моего приезда в Спрингфилд послал пулю в сердце одного солдата Конфедерации. Это случилось в полдень на площади, на дуэли в пятидесяти шагах.

Всегда, когда я встречал офицера или солдата из тех, что служили на юго-западе, я слышал о Диком Билле и его подвигах. Я слышал эти истории так часто, они были так необычайны, что превосходили всё виденное мной в бою и в лагере. Я был увлечён героем этих рассказов, как в детстве был увлечён Джеком – покорителем великанов или Синдбадом-мореходом. Как в детстве, сейчас я слепо верил в существование этого человека. Но для меня оставалось тайной, как один человек мог совершить такие чудеса, проявить такую силу и отвагу.

Я хочу дать читателю более ясное понимание этого сочетания, которое привело к упомянутой выше дуэли (о ней я подробно расскажу позже), и для этого я опишу положение того времени – конца лета 1865 года. Я сразу предупреждаю, что сегодня эта часть страны не может считаться образцом для современной цивилизации.