Марек Эдельман - Гетто в огне

Впоследствии было проведено две боевых операции: покушение на командира еврейской полиции Лежкина 29 октября, и на Дж. Фирста (представитель Юденрата в штабе «Умшлаг») 29 ноября.

Таким образом, ЖОБ проявила себя. Рассчитались еще с несколькими еврейскими диспетчерами, издевавшимися над еврейскими чернорабочими. Во время одной из этих операций в районе Халлман (столярная мастерская), немецкая охрана арестовала трех наших боевиков. Но ночью наша группа из района Рохлих, во главе с Г. Фрайздорфом, разоружила немецких охранников и освободила заключенных.

Следующий инцидент — хороший пример условий, в которых мы вынуждены были работать. В середине ноября (в «тихий» период) несколько сотен евреев были депортированы, предположительно в концентрационный лагерь в Люблин. По дороге Б. Розовский вырезал проволоку в окне вагона и помог выбраться шести женщинам (среди них Гута Бтонес, Хайка Бетхатовская, Верник, М. Койфман) и затем выбрался сам. Подобные подвиги были бы невозможны во время первых депортаций. Даже если бы кто-нибудь попытался совершить побег, другие жертвы никогда бы ему это не позволили из страха перед местью немцев. Но к тому моменту евреи, наконец, начали понимать, что депортация означает верную смерть. Было ясно, что альтернативы нет, так, по крайней мере, хоть умереть достойно. Но, как вполне естественно для людей, они все еще пытались, насколько возможно, оттянуть «достойную» смерть.

В конце декабря 1942 года мы получили первую партию оружия от Армии Крайовой: десять пистолетов, так что подготовку к главному сражению начать так и не удалось. Мы планировали начать операцию 22 января с карательной акции против еврейской полиции. Но 18 января 1943 года гетто было окружено, и вновь началась очередная «ликвидация». На сей раз немцы уже не смогли осуществить свои планы. Четыре боевые группы забаррикадировались, и впервые в гетто, оказали вооруженное сопротивление.

ЖОБ получила боевое крещение в сражении на углу улиц Мила и Заменхофа. Наши потери были огромны. Командовал Мордехай Анилевич, который вышел из боя живым. Мы поняли, что уличная борьба обойдется нам слишком дорого из-за недостаточной подготовленности и отсутствия необходимого оружия. Поэтому было принято решение перейти к партизанской войне. Произошли четыре серьезных стычки, в жилых домах № 40 на улице Заменхоф, № 44 на улице Мурановская, № 34 на улице Мила и № 22 на улице Францисканская. В районе фабрики Шульца эсэсовцы, принимавшие участие в высылке, были атакованы боевиками. Товарищ А. Файнер принимал участие в этой акции и там погиб.

Одна из наших боевых групп, все еще безоружная, была захвачена немцами и отправлена в «Умшлаг». Незадолго до отправки на железнодорожную станцию, Б. Пельц предложил сорвать посадку. В результате все шестьдесят депортируемых отказались лезть на грузовик. Ван Оуппен (комендант Треблинки) расстрелял всех на месте. Но пример этой группы вдохновил всех на сопротивление фашистам при любых обстоятельствах.

Из 50-ти подготовленных боевых групп в январе задействованы были только пять. Остальные оказались не готовы к моменту прихода немцев в гетто. Они были захвачены врасплох и не смогли пробиться к месту, где хранилось их оружие.

И вновь, как это уже случилось ранее, 80 % всех боевиков ЖОБ погибли.

Однако начавшееся сопротивления оказало огромное влияние как в гетто, так и за его пределами. Еврейское и польское население немедленно отреагировало на бои в гетто. Впервые за все время планы немцев сорвались. Впервые померк ореол всемогущества и непобедимости вокруг фашистской каски. Впервые простой еврей, «человек с улицы», понял, что можно как-то противостоять оккупационной власти. Не количество уничтоженных бойцами ЖОБ немцев и их приспешников было тут важно, а психологический перелом. Огромное значение имел сам факт, что из-за неожиданного сопротивления, слабых, но непокорных, фашисты были вынуждены нарушить график депортации.

Тем временем легенды о примерно «сотне» мертвых немцев и «огромной» мощи ЖОБ начали распространяться по всей Варшаве. Все польское подполье восхищалось нами. В конце января мы получили от Армии Краевой 50 крупнокалиберных пистолетов и 50 ручных гранат. Была проведена реорганизация ЖОБ. Все боевые группы были распределены по четырем главным участкам гетто. Мы отвечали за район «щеточной фабрики». Марек Эдельман был на нашем участке представителем ЖОБ, а командовал группой боевиков Юрек Блонес. Боевая четверка располагалась в непосредственной близости от места предполагаемых действий. Целью столь строго соблюдаемого постоянного местонахождения было уберечь основную часть боевой группы в случае неожиданного налета немцев, привить навык к военной дисциплине, военному образу жизни и к постоянному ношению боевого оружия. У границ гетто мы установили посты, несшие бессменную вахту в течение 24-х часов, они обязаны были немедленно сообщать о приближающейся опасности.

Все это время немецкая пропагандистская машина пыталась в очередной раз отвлечь евреев выдуманными историями о «еврейской резервации в Травники и в Пониатове», куда будут эвакуированы фабрики Тоббенса и Шульца и где работающие на них евреи смогут мирно жить до конца войны. В начале февраля 1943 года немцы привезли в гетто двенадцать евреев из Люблинского концлагеря, чтобы убедить жителей гетто добровольно поехать на работу «в превосходных условиях». На следующую ночь боевики ЖОБ окружили место их проживания и вынудили немедленно покинуть гетто. Немцы сделали еще одну попытку. Они назначили Комиссаром по депортации владельца самой большой фабрики гетто «W.C. Tobbens», где шили немецкую униформу, чтобы создать впечатление, будто «эвакуация в Травники и Пониатово» связана с острой нуждой в рабочих руках на германских предприятиях.

ЖОБ, со своей стороны, также провела крупномасштабные антипропагандистские акции. Жители гетто получили по почте несколько наших листовок. В ответ, Тоббенс подготовил собственное обращение к еврейской общине, но оба тиража этого обращения были изъяты ЖОБ из магазина печатных изданий. В течение всего этого периода ЖОБ была в гетто единственной силой и единственной властью, признанной общественным мнением.

Когда, в конце февраля 1943 года немцы сообщили рабочим об «эвакуации» столярной фабрики и магазина Халлмана, лишь 25 из более 1 000 рабочих дали согласие на депортацию. Ночью две отчаянные боевые группы подожгли склады и магазин (в этой акции принимал участие наш товарищ Фриздорф), причинив немцам ущерб более чем на 1 000 000 злотых. В очередной раз тщательно подготовленная немецкая акция была провалена. Фашисты распространили коммюнике, обвинив в поджоге парашютистов. Но еврейской общине уже не надо было объяснять, чьих это рук дело и кто заставил немцев утереться.