Гертруда Кирхейзен - Женщины вокруг Наполеона

Однако, если вникнуть в конфликт между Наполеоном и мадам де-Сталь, то возникает невольно вопрос, кто из них был в сущности более страдательной стороной, – он или она. Оба они взаимно отравляли друг другу существование, и Наполеон, преследуя мадам де-Сталь, делал, собственно говоря, то же, что сделали с ней раньше Директория и Конвент. Уже комитет народного благосостояния предъявил требование к г-ну де-Сталь, бывшему в это время шведским посланником в Париже, чтобы он удалил оттуда свою жену, потому что она повсюду ткала политические интриги. И только заступничеству своего мужа она была обязана тогда тем, что ей было позволено остаться в столице Франции. Немного позднее, в 1795 году, правительство Директории учинило над ней надзор в ее замке в Коппе, около Женевы, и отдало приказ тотчас же арестовать ее, как только она переступит границу Франции. А при «старом режиме» она, несомненно, познакомилась бы с Бастилией, если бы она позволила себе такие же выступления против короля и правительства, как против Наполеона. Этот последний был вынужден на все эти строгие меры по отношению к ней из чувства самообороны, потому что она со всей страстностью своей натуры неутомимо раздувала пламя ненависти против него. Он не мог терпеть ее присутствия в легко возбудимом Париже и выслал ее собственно только из столицы и ее окрестностей, что, впрочем, для такой женщины, как мадам де-Сталь, было равносильно изгнанию из рая. Во всей остальной Европе она могла делать, что хотела; это было Наполеону все равно, хотя он все-таки не спускал с нее глаз.

Она тоже не упускала ничего, чтобы повредить ему. В Берлине, в Петербурге, в Стокгольме, в Вене, в Италии, в Англии – всюду она входила в дружбу с его врагами и подзадоривала их на вражду с ним. И в сущности она сама была виновата в том, что ей пришлось почти как пленнице жить в своем замке в Коппе, близ Женевы.

Мадам де-Сталь много пострадала в царствование Наполеона, но и сама со своей стороны не осталась у него в долгу; часто, правда, она была жертвой несправедливой тирании, а скорее жертвой своего времени. По уму, проницательности, меткости суждений и таланту, когда все это не затемнялось пристрастием и ненавистью, она была достойным врагом своего великого противника, потому что оба они была гении. Наполеон сам говорил о ней: «Она была женщина большого таланта и большого ума. Нельзя сказать, что она была злая женщина, но она обладала беспокойной натурой и имела большое влияние». И это признание ее хороших качеств все-таки делает честь Наполеону».

Между 1879 и 1880 годами появились трехтомные мемуары мадам де-Ремюза и возбудили как во Франции, так и за границей живейший интерес, потому что всем было любопытно знать, в каких красках она изобразит всемогущего императора, перед которым вначале она так преклонялась и которого потом так сильно ненавидела. Эти мемуары выдержали несколько изданий и были переведены на многие языки. В них мы находим массу характерных подробностей относительно личности Наполеона и его поступков, и хотя все это изображено не всегда с нужной справедливостью и беспристрастием, но тем не менее эти мемуары дают нам возможность широко заглянуть в интимную жизнь первого консула и императора. Воспоминания, написанные женщинами, имеют иногда то преимущество перед мужскими, что женщины высказывают более определенные суждения о личностях и более вникают в сущность вещей, в то время как мужчины больше заняты делами современности и сменой событий.

Многочисленные талантливо рассказанные придворные истории и разные анекдоты приятно оживляют воспоминания г-жи Ремюза, хотя при этом она слишком смотрит на вещи глазами своего доброго друга Талейрана, который всегда имел неистощимый запас придворных сплетен. Во всяком случае, это была женщина далеко недюжинного ума и тонкой наблюдательности. Она имела привычку с ранней юности относиться наблюдательно и критически ко всему, что происходило вокруг нее.

Она была родом из одной очень видной французской семьи и получила от своей матери превосходное, хотя почти пуританское воспитание. Ее отцом был прежний интендант департамента Ош Шарль Гравье де-Вержен, игравший значительную роль до революции. Уже в шестнадцатилетнем возрасте Клэр-Елизавета-Жанна Гравье де-Вержен вышла замуж за генерал-адвоката де-Ремюза, и хотя он был вдвое старше ее, тем не менее это был брак по любви.

Клэр не была особенно хорошенькой. Она была маленького роста и толстенькая, но у нее было очень подвижное лицо, выразительные темные глаза, а прежде всего она обладала живым умом. Кроме того, у нее был редкий дар уметь не только говорить самой, но и слушать, что говорили другие. Она сама делает свою характеристику в ту эпоху, когда она в двенадцатилетнем возрасте впервые появилась при дворе первого консула, в следующих словах: «Меня нельзя было назвать красивой, но моя внешность не была лишена приятности. Придворный туалет очень шел ко мне. У меня были красивые глаза, черные волосы, белые зубы, но мой нос и все мое лицо были, пожалуй, слишком крупны для маленькой, хотя и не лишенной грации фигуры. Я считалась при дворе за умную женщину и, пожалуй, не по справедливости. Хотя у меня и не было недостатка в уме и благоразумии, но у меня был порывистый темперамент, который заставлял меня говорить и поступать слишком поспешно и делать зачастую ошибки, которых мог бы избежать человек с более благоразумным и уравновешенным темпераментом. На мой счет очень часто ошибались при этом дворе. Я была несколько резва, а меня считали сварливой. Мне было любопытно знакомиться с выдающимися личностями, а меня считали честолюбивой».

Нам приходится довольствоваться только этой характеристикой, сделанной ею самой, так как в мемуарах ее современников о ней говорится или очень мало, или вовсе ничего. Во всяком случае, что касается внешности, то ее портрет вполне похож на те ее изображения, которые мы можем видеть. Своим умственным развитием мадам де-Ремюза обязана по преимуществу своей умной и строгой матери. Ее отец и ее дядя, подобно многим другим аристократам, кончили свою жизнь на эшафоте в 1794 году. Мать ее осталась вдовой без всяких средств и узнала немало нужды и лишений. Г-н де-Ремюза также благодаря революции остался без куска хлеба. Но случаю было угодно, чтобы его молодая, девятнадцатилетняя жена поселилась летом 1799 года на даче своей матери в Круасси и по соседству с Жозефиной, супругой находившегося в Египте генерала Бонапарта. Мальмезон и Круасси лежали в таком близком соседстве, что обитателям нетрудно было вскоре завязать знакомство. Жозефина вскоре вполне завоевала сердце молодой мадам де-Ремюза, и даже пуритански строгая мадам де-Вержен не замедлила тоже плениться ее симпатичным, привлекательным существом, ее милой, любезной болтовней. Кроме того, она тотчас же сообразила, какое значение может иметь подобное знакомство, и всячески постаралась поддержать его. Имя итальянского победителя было уже достаточно знаменито, а известия об его успехах в Египте производили, конечно, свое впечатление и в Круасси.