Жорес Медведев - Никита Хрущев

Когда Сталин закончил свою речь, сошел с трибуны и съезд был закрыт, мы пошли в комнату Президиума ЦК.

Сталин сказал: “Во, смотри-ка, я еще смог”.

Смог! Мы тогда посмотрели, что он смог. 5–7 минут смог он продержаться на трибуне и считал это своей победой. Из этого мы тогда сделали вывод, насколько он физически слаб – для него было невероятной трудностью произнести речь на 5–7 минут, а он считал, что он еще силен и еще может работать…

Потом мы были очень поражены следующим фактом. Это тоже довольно показательно. Формировались руководящие органы – Президиум Центрального Комитета и партийной контрольной комиссии. Это самый ответственный момент; из выбранных членов ЦК надо создать руководящие органы. Смотрим, созывается пленум, а никакого разговора с нами Сталин не поднимал.

Какой будет состав Президиума? Ни числа, ни персонального состава – ничего не известно…

Сталин, сам открыв пленум, тут же внес предложение о составе Президиума ЦК. Он вытащил какие-то бумажки из кармана и зачитал их. Он предложил состав в количестве 21 человека (По новому Уставу Президиум ЦК играл роль Политбюро. Число членов нового Президиума Хрущев по памяти назвал не совсем точно: было избрано 25 членов и 11 кандидатов. – Р. М. ).

Когда Сталин предложил Президиум ЦК… он сказал, что так как будет громоздкий Президиум, то надо избрать из состава Президиума Бюро Президиума. Это было совсем не уставное предложение. Мы только что Устав приняли, и тут же Устав этот ломается. Он сказал, что будет оперативное бюро, которое станет собираться чаще и будет принимать решения по всем текущим оперативным вопросам. Кажется, он предложил бюро в составе 9 человек…

Бюро, по-моему, такое было: Сталин, Маленков, Берия, Хрущев, Ворошилов, Каганович, Сабуров, Первухин, Булганин. Вот – 9 человек.

Началась работа. Работа, конечно, продолжалась так же, как и до этого шла. Здесь уже из 9 человек. Сталин по своему выбору и своему благоволению избрал пятерых. Об этом нигде не говорилось открыто, а это избрание мы определяли сами. Он приглашал к себе только тех, кого он считал нужным созвать. Считалось большой честью быть приглашенным к Сталину и считалось дурным предзнаменованием, когда кто-то из тех, которых он раньше приглашал, не приглашался.

В пятерку входили: Сталин, Маленков, Берия, Булганин, Хрущев. Реже он Кагановича и Ворошилова приглашал, а совершенно не приглашал Молотова и Микояна» [92] .

Многие признаки говорили о том, что Сталин начал готовить «новую чистку» в верхах партии, жертвой которой могли стать Молотов, Микоян, Ворошилов. Угроза нависла даже над Берией. Обстановка в стране обострилась после ареста в начале 1953 года группы кремлевских врачей, обвиненных в шпионаже и убийстве некоторых видных деятелей партии. Был арестован министр МГБ В. Абакумов и многие работники МГБ. Между тем Сталин пребывал в хорошем настроении и никому не раскрывал своих планов. Почти ежедневно устраивал он на своей даче коллективные ужины или обеды. Один из таких ужинов состоялся 28 февраля 1953 года. Хрущев описывает этот вечер следующим образом:

«Как-то в субботу от Сталина позвонили, что Сталин приедет в Кремль и чтобы мы пришли. Тогда не заседало Бюро, а он пригласил персонально меня, Маленкова, Берию, Булганина и больше никого.

Приехали. Он сказал:

– Давайте кино посмотрим.

Посмотрели кино какое-то, потом Сталин говорит:

– Поедем покушаем на ближнюю дачу.

Это значит к Сталину поедем. Поехали к Сталину поужинали. Ужин затянулся. Сталин это называл обедом. Мы кончили этот обед, наверное, в пять или шесть часов утра. Это обычное время, когда кончались такие обеды. Сталин был навеселе после обеда… в очень хорошем расположении духа, и физически ничего не свидетельствовало, что, может быть какая-то неожиданность. Распрощались мы с тов. Сталиным и разъехались. Я помню, что, когда мы вышли в вестибюль, Сталин, как обычно, вышел проводить нас. Он много шутил и был в хорошем расположении духа. Он замахнулся вроде пальцем или кулаком, толкнул меня в живот, назвал Никитой. Когда он был в хорошем расположении духа, он всегда называл меня по-украински – Микита. Ну, мы уехали тоже в хорошем настроении, потому что тоже ничего за обедом не случилось, не всегда обеды кончались в таком хорошем тоне» [93] .

На следующий день Хрущев ожидал, что Сталин снова позовет их вечером ужинать. Но в это время на даче Сталина царили растерянность и тревога. В своих личных покоях он никогда не принимал гостей, жил в полном одиночестве за бронированными дверями. В спальню Сталина могла входить лишь пожилая уборщица. Охраной и обслугой он управлял при помощи сигналов, нажимая кнопки на имеющемся у него пульте. Одна из кнопок зажигала в комнате обслуги сигнал: «Приготовить чай». Другая давала сигнал: «Принести чай». Третий сигнал приказывал: «Убрать посуду». Чай подавался через автоматически выдвигаемые полки в двери. 1 марта обслуга получила привычный сигнал: «Приготовить чай». Но приказа «Подать чай» долго не поступало. Работавшие на даче чекисты попросили подавальщицу заглянуть к Сталину. Она увидела, что он лежит на полу столовой. Охрана положила Сталина на кушетку в малой столовой. Он дышал, но не просыпался. В Кунцево вызвали Маленкова, Берию, Булганина и Хрущева. Только после их приезда были вызваны врачи, которые констатировали кровоизлияние в мозг, паралич правой стороны тела и потерю речи. Состояние Сталина было тяжелым и практически безнадежным.

Три триумвирата (1953–1955)

Смерть Сталина наступила в присутствии не только врачей, но и дежуривших возле больного членов Президиума ЦК: Маленкова, Берии и Хрущева (Булганин днем 5 марта отдыхал). Хрущев испытывал в эти часы сложные чувства. Он жалел Сталина, и на его глазах временами появлялись слезы. Но еще больше было чувство тревоги за судьбу страны.

Перед смертью Сталина между многими высшими руководителями страны существовали антагонистические отношения, и Сталин всячески их раздувал. Хрущев особенно боялся, что власть окажется в руках Берии, эти опасения разделяли многие. Еще за день до смерти Сталина Хрущев говорил об этом с Булганиным. Они быстро нашли общий язык. К моменту смерти Сталина Берия не контролировал МГБ, так как его ставленник Абакумов был арестован и заменен С. Д. Игнатьевым. Цель Хрущева и Булганина состояла в том, чтобы взять под свой контроль органы государственной безопасности. Для этого необходимо было получить согласие Маленкова, но, как оказалось, Берия и Маленков еще раньше договорились о разделе власти. После смерти Сталина Берия поехал на Лубянку, чтобы немедленно взять под свой контроль МГБ. Маленков отказался разговаривать с Хрущевым по вопросам власти, ответив: «Соберутся все, тогда и поговорим».