Жорес Медведев - Никита Хрущев

Определились и важные политические изменения. Уже летом 1953 года наша печать все реже упоминала имя Сталина. В журнале «Коммунист» были приведены высказывания классиков марксизма против «культа личности». Развернутая критика «идеалистической теории культа личности» содержалась и в Тезисах ЦК КПСС к 50-летию образования большевистской партии.

Продолжалась выборочная реабилитация жертв сталинского террора. Речь шла главным образом о родственниках и близких друзьях всех тех, кто теперь находился у власти. Например, была освобождена жена погибшего сына Н. С. Хрущева. Посмертно реабилитировали М. М. Кагановича. Всего до конца 1953 года вышло из заключения около тысячи человек. Их рассказы об условиях, царящих в тюрьмах и лагерях, о пытках и истязаниях во время следствия производили большое впечатление.

17 декабря 1953 года Прокуратура СССР объявила об окончании следствия по делу Л. П. Берии и группы его соучастников. Сообщалось также, что дело Берии будет рассматриваться Специальным Судебным присутствием Верховного суда СССР на основе закона от 1 декабря 1934 года. Можно напомнить, что этот закон был принят в день убийства С. М. Кирова и предусматривал упрощенное и ускоренное судопроизводство без участия сторон. Приговор приводился в исполнение немедленно. С юридической точки зрения этот закон был глубоко порочен, и впоследствии он был отменен. Но в 1953 году мало кто из руководителей ЦК КПСС был заинтересован в открытом и подробном рассмотрении всех преступлений Берии.

Председателем Судебного присутствия стал маршал И. С. Конев, членами суда – председатель ВЦСПС Н. М. Шверник, генерал армии К. С. Москаленко, зампредседателя Верховного суда СССР Е. Л. Зейден и ряд других деятелей армии и государства. Суд продолжался всего 6 дней, протоколы его заседаний не публиковались. Разбирались далеко не все преступления Берии. Так, например, суд пытался разобраться в связях Берии с азербайджанскими националистами в 1918–1920 годах, но не рассматривал факты массового истребления партийных и государственных кадров в Грузии в 1937 году, проходившего под его непосредственным руководством. На судебных заседаниях говорили о разврате Берии, но не о массовых репрессиях послевоенных лет, даже не упоминали об убийстве ведущих деятелей еврейской культуры или о выселении на восток народностей Поволжья и Кавказа. Из жертв Берии был назван по имени только старый большевик М. С. Кедров, которого расстреляли в начале войны, несмотря на вынесенный ему оправдательный приговор. На суде рассматривались интриги Берии против С. Орджоникидзе, но ничего не говорилось о расстреле в 1950 году членов Политбюро Н. Вознесенского и А. Кузнецова, следствие по делу которых вел лично Берия. Эти примеры можно продолжать.

Одним из свидетелей по делу Берии был А. В. Снегов, старый большевик, находившийся в начале 30-х годов на партийной работе в Закавказье, а в начале 50-х отбывавший свой срок заключения на Колыме. Узнав об аресте Берии, Снегов сумел написать и нелегально переправить в Москву два письма с изложением известных ему фактов преступной деятельности Берии. Снегова хорошо знали Микоян и Хрущев, и его письма были доставлены им «колымским почтальоном» по домашним адресам. В результате он был вызван в Москву как свидетель. Когда он вошел в зал Судебного присутствия, Берия воскликнул: «Ты еще жив!» – «Недоработка твоего аппарата», – ответил Снегов. Судьи подробно расспрашивали Снегова о начале карьеры Берии в 1930–1931 годах, но не задавали вопросов о той громадной системе ГУЛАГа, которая все еще продолжала существовать почти без изменений.

На судебных заседаниях Берия вел себя вызывающе. Но его наглость исчезла после вынесения смертного приговора. Перед исполнением приговора он, по свидетельству И. Конева, начал метаться, плакать и просить пощады. Он не владел собой.

Опубликованный в печати отчет по делу Берии и его сообщников был очень кратким. Более подробный отчет был зачитан только на собраниях актива районных и городских партийных организаций.

Расстрел Берии привел в беспокойство миллионы узников ГУЛАГа. Уже смерть Сталина вернула им надежду на освобождение. Пересмотр «дела врачей» и арест Берии усилили эти настроения. Администрация лагерей была в растерянности, общий режим был несколько облегчен. С одежды заключенных срезались номера, с окон лагерных бараков исчезли решетки. Было объявлено, что заключенным спецлагерей разрешат свидания с родственниками. Однако попытки отказа от работы, а тем более забастовки заключенных жестоко подавлялись, как это было, например, в Воркуте в 1953 году на ряде шахт. Прокуратура СССР была завалена заявлениями о реабилитации, и некоторые из них она не могла игнорировать. Так, например, по решению Президиума ЦК были пересмотрены дела арестованных в 1949–1950 годах деятелей еврейской культуры. Наиболее крупные из еврейских писателей и поэтов, артистов и режиссеров Л. М. Квитко, И. С. Фефер, В. Л. Зускин, Д. Н. Гофштейн и другие были расстреляны в 1952 году. После их посмертной реабилитации из Казахстана возвратились их семьи. Но немало других деятелей еврейской культуры смогли вернуться домой. Было пересмотрено и так называемое «ленинградское дело», и очень много видных партийных работников были реабилитированы посмертно. Но не менее двух тысяч человек вернулись в Ленинград. Первый секретарь Ленинградского обкома М. Андрианов, активно участвовавший в организации «ленинградского дела», был снят со своего поста и выведен из состава ЦК КПСС. Первым секретарем Ленинградского обкома был избран Ф. Р. Козлов {11} . Пересмотр «ленинградского дела» создавал потенциальную угрозу для политической карьеры Г. Маленкова, который в 1949 году вместе с Л. Берией руководил репрессиями в Ленинграде.

Заметным событием в конце 1953 года стало произведенное по инициативе Хрущева открытие Кремля. При Сталине Кремль считался запретной зоной, куда можно было войти лишь по особым пропускам и после тщательной проверки. Хрущев предложил открыть Кремль для посещений и осмотра его сокровищ. Для этого нужно было теперь только купить билет, не предъявляя никаких документов. В ночь на 1954 год в Кремле был проведен большой молодежный бал. В дальнейшем балы для молодежи и праздничные елки для детей в Кремле стали прочной московской традицией.

17 апреля 1954 года Н. С. Хрущеву исполнилось 60 лет. Эта дата была отмечена весьма скромно. Хрущеву присвоили звание Героя Социалистического Труда. В конце апреля на сессии Верховного Сонета СССР был утвержден новый состав Правительства СССР во главе с Г. Маленковым. Многие из ее союзных министерств были вновь разукрупнены. Из МВД был выделен Комитет государственной безопасности при Совете министров СССР во главе с И. A. Серовым. Это был давний работник государственной безопасности, и за ним, как и за любым другим крупным деятелем органов безопасности, тянулся длинный шлейф злоупотреблений и преступлений. Но Серов был лично предан Хрущеву и готов был выполнять любое его распоряжение. Серову Никита Сергеевич поручил организовать свою (т. е. Хрущева) охрану. В мемуарах Хрущева можно найти такие слова о Серове: «…Я мало знал Круглова, Серова я лучше знал, и Серову я доверял. Я считал и сейчас считаю, что Серов – очень честный человек в своей партийности. И если за ним что и было, как за всеми, так сказать, чекистами, то он здесь тоже стал, ну, жертвой общей политики, которую проводил Сталин» [96] .