Борис Привалов - Сказ про Игната-Хитрого Солдата

- А я бы тебя без подсказа не признал! - охнул Игнат и трижды, как положено по старому русскому обычаю, поцеловал старика.

- Все стареют, а я молодею! - весело сказал дед. - Князь наш втрое, почитай, моложе меня, а величается Данила Михайлович. Я ж хоть ещё век проживу-продышу, а всё Данилкой буду! Чтоб, значит, меня с князем не спутали!

- Даже имя-отчество и то отобрали, выходит... - сказал Игнат.

- Заходи, Игнатка, в дом. - Дед утёр рукавом белёсой рубахи блестящие от слез глаза. - Хозяином будешь... А Ульяна сейчас воротится.

Игнат потянул на себя косую, рассохшуюся дверь и шагнул, сильно наклоняясь, чтоб лоб не разбить, в избу.

Повеяло терпкими лесными и болотными травами - запахами далёкого детства.

В маленькое подслеповатое слюдяное оконце едва сочился свет. На улице, хотя солнце ещё и не взошло, уже было светло, а в избе царили предрассветные сумерки. Но и в сумеречном свете можно разобрать - горница прибрана. Пол, видно, только недавно вымыли - ещё не просох. От печи плыло родное, уютное тепло.

- Ждали, значит, - дрогнувшим голосом произнёс Игнат.

- Это на чужбине сироте худо, - ответил тихо дед. - А на земле отцовской хоть ни кола ни двора нет, а жить легче.

Дверь в избу осталась открытой, и в неё, предупредительно кашлянув, вошли двое крестьян, поздоровались.

- Сверстники это твои, Игнатка, - сказал дед, - братаны Василий да Демид. Демидка-то постарше будет.

Василий был чуть пониже Демида. Лицо, словно мохом, поросло сизой щетиной. Круглый, как гриб, нос выглядывал из щетинного мха. Цепкие глаза смотрели с любопытством.

У Демида небольшая, чёрная, растущая куда-то вбок борода. И от этого всё лицо у него кажется скособоченным, весёлым и озорным,

- Помню я вас! - Игнат обнял братьев, расцеловал. - Как дрались, помню. Рыбу удили... Коней ночью пасли... Как живёте?

- У одного нет ничего, у другого и совсем пусто, - ответил за них дед. - Холоду-голоду амбар полон, а чего нет - тому и спору нет.

- Какая у нас жизнь! - махнул рукой Василий. - Одно слово: гол как сокол, бос как гусь.

- И я, Игнат, живу не хуже других, - озорно молвил Демид. - За нуждой в люди не хожу - своей довольно. Давай биться об заклад, на ком больше заплат?

Игнат улыбнулся одними глазами, мохнатые брови его шевельнулись, изогнулись.

- Заплаты потом считать будем, найдём время... Да вы садитесь, гости дорогие... Вот чем угощать-то вас, не ведаю. У меня пока ни ложки, ни плошки, ни скотинки, ни животинки. Посуды в доме - горсть да пригоршня, а еды и того меньше...

- Кто это тут плачет-жалуетея? - послышался скрипучий голос, и на пороге появилась высокая статная старуха с большим узлом в руке.

- А-а, бабка Ульяна пожаловала! - весело воскликнул Демид. - Всему дому голова!

- Твоей матери, Игнатка, Ульяна первая подруга была, всё одно что сестра родная, - пояснил дед. - Или не помнишь?

- Помню, как забыть! - Игнат взял из рук Ульяны узел, поцеловал бабку.

- А это кто? - спросил он, приметив в дверях вихрастую девчонку с большими любопытными глазами.

- То внучка моя, - ответил дед, - пока Стёпой зовут-кличут. Вырастет Степанидой станет...

Лицо бабки Ульяны было чуть светлее тёмного платка, окутывающего её голову. Морщин у бабки было столько, что, казалось, будто кто-то взял и скомкал всё лицо. Только большие глаза, как два бездонных родника, синели среди борозд, морщин и складок. Когда Игнат заглянул в них, то ему показалось, что в глубине их, словно в полдень на дне колодца, сверкают звёздочки.

- Соловья баснями не кормят, - проскрипела Ульяна. - Всё, что есть в печи, - всё на стол мечи.

- В печи щи да гороховая каша! - радостно возвестил Демид.

- А в горшке кисель зреет! - доложил Василий, вставая на лавку и заглядывая на печь.

- Не замесишь густо, коль в амбаре пусто, - сказала Ульяна. - Уж ты не обессудь, Игнатушка. Не оставили нас люди добрые, помогли, чем могли. В узел загляни, Игнатушка.

Стёпка, как бабочка от цветка к цветку, заметалась по избе от печи к столу.

Ускользнувший было из избы дед вернулся и, весело улыбаясь, проговорил:

- Игнатка, щи да каша с киселём не убегут, а банька может простынуть! Веники распарятся!

- Вот удружили так удружили! - обрадовался Игнат. - Нет ничего лучше после дальней дороги, чем банька наша русская!

Он вынул из принесённого Ульяной узла чистую рубаху.

- Солдатское богатство известное, - сказала бабка, - две дыры да две заплаты.

- А что солдату нужно? - уже с порога обернулся Игнат. - Дождь его вымочит, солнце высушит, кудри ветер расчешет! А насчёт баньки я, дед, вот какую думку имею: пар подавать нужно с мятой да с настоем ромашки. И не просто, а так, как в морозных, северных краях делают...

... Когда Игнат и дед, алые, пунцовые, возвращались из баньки в избу, то солнце уже во всю мочь сияло на небе.

- Вот на солнцепёке к полудню такой пар-жар набегает, - сказал дед, жгёт насквозь. Засуха - та же банька сухая... Ахнуть не успеешь - сгоришь!

- Пару-жару бояться - в баню не ходить, - разморённым голосом отвечал Игнат. - Так и с засухой: с ней воевать нужно...

- С лёгким паром, мужики! - сказала Ульяна, когда они вернулись в избёнку. - В бане веник господин, а здесь я хозяйка. Чем богаты, тем и рады, однако еда ждать не любит!

Щи хлебали все из одной большой миски. Ломти хлеба отламывал от каравая Игнат на правах хозяина.

- Вот, Игнатка, примечай: тут все собрались, кто тебя помнит, - сказал дед. - А остальные соседи либо из других сёл переселились, либо народились за эти-то двадцать пять лет...

- Деревня большая была, - произнёс Василий, - а теперь каждая третья изба пустая стоит. Бегут многие, голода страшатся.

- Засуха злая пришла, - вздохнула Ульяна, - ручьи ссохлись, речку курица вброд перейдёт...

- Какая курица в такую жару из прохлады вылезет? - улыбнулся Демид. Клюва из-под избы не высунет, хоть коршуном её пугай.

- Даже петухи не кукарекают, а хрипят, что телеги несмазанные, добавил Василий.

- Так петухи ваши от жарищи такой почти жаренными стали! - сказал Игнат. - А куры, верно яйца несут уже сразу печёные.

- Кому страсти-мордасти, - заметил дед, - а кому смехи-потехи. Ох, трудно будет эту зимушку прокормиться, ох, трудно!

- Откуда у тебя, Игнатушка, синяк-то под глазом? - участливо спросила Ульяна и, не желая, чтобы разговор и дальше шёл о горестных делах деревенских, толкнула деда: мол, хватит солдата пугать бедами.

- Откуда синяк? - переспросил Игнат. - Наткнулся глазом на кулак. Подрался, так хоть синяк в прибыль достался.

- С кем дрался, Игнат? - с любопытством спросил Василий и даже ложку в сторону отложил.

- Долго рассказывать, - со вкусом продолжая хлебать щи, отмахнулся Игнат.

- Да чего крутишь? И без тебя знаем - с Дурындой! - весело выкрикнул Демид. - Это, верно, тогда стукнули, когда сзади на тебя накинулись, скатертью заматывали.