Юирий Сидоренко - От потрясенного Кремля до...

По существу я столкнулся с той же самой задачей, которая в несоизмеримо расширенном виде стоит сегодня перед руководителями нашей страны. Мне было необходимо создать действующие механизмы из элементов, радикально противоположных друг другу, с таким расчетом, чтобы на нашем чрезвычайно важном участке парламентской работы получить рабочее взаимодействие на основе понимания существующих реалий и чтобы противоборствующих объединял здравый смысл. Это было непременным условием еще и потому, что сама технология нашей работы оказалась чрезвычайно трудоемкой, требовала максимального напряжения физических и нравственных сил, по существу полной отдачи. В этих, я бы сказал экстремальных, обстоятельствах конфликтные ситуации, если бы они возникли, могли бы не только затормозить, но, я уверен, полностью парализовать работу Счетной комиссии, а значит, и всю деятельность Российского съезда.

Разумеется, я не берусь утверждать, что работа комиссии всегда протекала на уровне отлаженного и хорошо смазанного механизма. При том раскладе сил и той ситуации, о которых я уже упомянул, естественно возникали сбои, недоразумения и конфликты, о которых я расскажу ниже.

Таким образом, в своих записях мне придется наряду с протокольным отчетом о деятельности первой Счетной комиссии Первого Съезда российских депутатов рассказать еще и о психологических проблемах, нравственных переживаниях и реминисценциях, связанных с работой в комиссии.

Избрание председателя Счетной комиссии оказалось делом не только непростым, но и драматичным. Первое заседание комиссии сразу же началось с конфронтации на местном, локальном уровне. При этом старые механизмы столкнулись с принципиально новыми реалиями. Так, на учредительном заседании Счетной комиссии появились никем не приглашенные представители бывшего Президиума и в доброй старой манере сами предложили кандидатуру председателя Счетной комиссии («Есть такое мнение…»). Но этот привычно тривиальный ход вызвал неожиданную для инициаторов реакцию. Подозрительные и подозревающие друг друга депутаты, естественно, предположили какую-то каверзу, и при голосовании эта кандидатура была отвергнута единодушно. Более того, на голосование был поставлен вопрос об удалении из зала заседаний неприглашенных советчиков. В дальнейшем комиссия избрала собственный Президиум, который повел собрание. Теперь члены Счетной комиссии сами выдвинули в список для тайного голосования на председателя Счетной комиссии свои кандидатуры, но ни одна из кандидатур не получила требуемого количества голосов. Второй тур голосования также закончился безрезультатно. Данная ситуация возникла потому, что депутаты съезда на фоне длительной конфронтации, усугубленной председательствующим, принесли сюда, на это суженное заседание, обостренные политические чувства своих группировок. И в каждой новой кандидатуре большинство могло увидеть предполагаемого апологета противоборствующей стороны, тем более, что люди не знали друг друга, и в этой неизвестности подозрения зарождались очень легко. Таким образом сложилась тупиковая ситуация, после нескольких туров голосования ставшая очевидной всем.

И здесь опять встал старый российский вопрос: «Что делать?» И тогда один из членов комиссии совершенно неожиданно для меня назвал мою фамилию. Это свое предложение он аргументировал просто: «Сидоренко — врач, хирург, профессор, директор института. Ему можно довериться, а значит, и доверить руководство Счетной комиссией». Это предложение не встретило возражений, и даже не были выдвинуты альтернативные кандидатуры. Тайное голосование закончилось утверждением меня в должности председателя Счетной комиссии Первого Съезда народных депутатов РСФСР.

Слово произнесено, решение принято, и я приступаю к исполнению своих обязанностей. Произношу краткую инаугурационную речь. Напоминаю присутствующим, что мы находимся в самом центре России, в Грановитой палате Кремля, где противоборствующие бояре сумели все же во время оно преодолеть внутренние разногласия во имя России, объединились и выбрали себе Государя. И еще я сказал, что сам приехал сюда с Дона, где согласно вековым традициям при выборе атамана говорят своим избранникам все, что думают о них, безо всякого стеснения и страха. Но когда уже выбрали, бьют шапками об землю и обещают единство и послушание.

Как я уже говорил, мое выдвижение и молниеносное избрание были для меня совершенно неожиданными. Естественно, в тот момент, когда я стал председателем комиссии, у меня не было никаких планов, связанных с организацией ее работы. Поэтому все члены комиссии разошлись, а я остался наедине с самим собой и задумался над тем, как мне работать с этим совершенно неизвестным мне коллективом. Впрочем, коллектив еще и не состоялся, поскольку люди мало знали друг друга, им еще предстояло сработаться. Более того, они были разобщены групповыми интересами. Такая ситуация могла легко привести к серьезным последствиям, которые немедленно перенеслись бы в большой зал заседаний, ушли бы на страницы газет, на экраны телевизоров. А ведь достаточно одной малой искры, чтобы вызвать протест, особое мнение, подорвать доверие к работе Счетной комиссии, а значит, заблокировать работу съезда как раз тогда, когда вся Россия исступленно ждет результатов.

Что делать, как организовать этих людей? Все, что я знаю, и все, что делал до сих пор, в этой ситуации не годится. Ораторское искусство — его и без того в избытке здесь, да и в моем положении проявить его негде. Профессиональное мастерство, которым я привлекаю к себе людей, в этой среде никому неизвестно. Воздействие интеллектом, эмоциями требует времени, которого нет. Итак, к какой бы сфере человеческой деятельности я ни обращался, я нигде не находил рационального решения. И тогда из глубины сознания и памяти приходит библейское изречение: «Господи, дай мне душевный покой, чтобы принимать то, чего я не могу изменить, мужество — изменять то, что могу, и мудрость — всегда отличать одно от другого».

Итак, я принимаю то, что не могу изменить. Я принимаю их всех вне зависимости от их политических воззрений, симпатий и антипатий, принимаю так, как если бы все они были моими близкими и родными людьми. Я принимаю их, а значит, и могу надеяться, что они примут меня. Я проявляю мужество, и оно заключается в том, что главную ответственность беру на себя — и все неудачи, и все конфликты, и все поражения, если они будут, и самую тяжелую черновую работу — тоже на себя. А теперь, с этой позиции, я изменяю то, что могу изменить. Я формирую такую систему, при которой безусловно и наглядно исключаются недоверие, сомнение и ложное толкование нашей работы.