Кристина Жордис - Махатма Ганди

Его мать умерла, когда он заканчивал учебу в Англии. Чтобы не нанести ему этот удар, пока он был на чужбине, его брат ничего ему не сказал, так что он узнал эту новость, только вернувшись в Индию. «Весть о ее кончине стала для меня страшным ударом… Почти все самые дорогие мои надежды были уничтожены…» Однако он не предался горю, «даже сумел сдержать слезы и влился в течение жизни, как будто ничего не случилось». Самообладание или неспособность поделиться слишком острой болью? Замкнуть глубоко в сердце присутствие матери, чтобы тем самым смягчить восприятие ее утраты?

В отрочестве он был не большим бунтарем, чем другие, хотя и переживал каждый свой проступок как страшное преступление. Все-таки приятно узнать из его биографии, что он не был таким уж пай-мальчиком.

В той среде, где он жил, табу были сильны. Есть мясо, курить — все это смертный грех. Не говоря уже о борделе, куда его однажды затащили. Рядом с ним находился товарищ-искуситель, олицетворение Сатаны или, по Эриксону, воплощение его собственных дурных наклонностей. Точно так же, как он пытался избавиться от плотского искушения, невольно воплощаемого его женой, ему пришлось однажды избавиться от влияния этого друга, который, наверное, представлял других демонов, живших и в нем самом. В автобиографии Ганди главы, посвященные этому злосчастному другу, озаглавлены «Трагедия». Обвести вокруг пальца хилого, трусоватого Мохандаса было нетрудно; например, убедить его попробовать мясо оказалось легче легкого: достаточно было воззвать к его чувству долга. Не потому ли англичане такие сильные и мужественные, что едят мясо, и разве обязанность любого доброго индийца не в том, чтобы стать таким же сильным, как они, чтобы вышвырнуть их из Индии и вернуть стране независимость? Для начала он предложил Мохандасу попробовать мясо козы. Тот смог проглотить только один кусочек и провел ужасную ночь: ему казалось, что «живая коза принималась стонать» у него в животе. Понемногу он привык. Но «чистейшее желание» не лгать родителям, в конце концов, взяло верх. Его мучили угрызения совести. Никогда больше он не прикоснется к мясу — он сдержал это слово.

Тщательно подготовленный другом поход в бордель обернулся еще более сокрушительным провалом: в этом вертепе разврата он оказался «практически поражен слепотой и немотой». Кончилось тем, что потерявшая терпение женщина выгнала его, да еще и осыпала оскорблениями. Стыд — обжигающий, подавляющий, а потом чувство величайшего облегчения от того, что он «спасен». «Строго с точки зрения этики, такие случаи нельзя рассматривать просто как проявление малодушия: здесь присутствовало и плотское желание, требовавшее насыщения…» И Ганди долго рассуждает о счастливом случае, который его спас, и о проступке, который он все-таки совершил.

Затем коварный друг внушил ему недоверие к жене, растравляя в нем ревнивые подозрения. Червь сомнения начал грызть его сердце. «Каждый раз, вспоминая о тех мрачных днях сомнений и подозрений, мое безумие, жестокость моего желания наполняют меня отвращением…» [37] См.: Ганди М. К. Моя жизнь. Читая Ганди, понимаешь, что в тот момент, когда он решил посвятить себя телом и душой служению другим людям, он хотел превозмочь тенденции, доставлявшие ему столько страданий. «Брахмачарья предстала предо мной во всем своем блеске, и я понял, что жена не раба мужа, а подруга и опора, спутница, делящая с ним наравне радости и горести, и что она так же, как муж, вольна выбрать свою дорогу» [38] См.: Там же. . Чтобы пережить это равенство, ему пришлось отделаться от страсти, от одержимости желанием, от связанных с ним сомнений и ревности, от чувства собственности, ото всех этих мук, которые отягощали собой чувственную привязанность.

Что же касается порочного друга, он еще долго довлел над Мохандасом, словно его злой двойник.

Настало время, когда он принялся курить, перехватывая окурки то здесь, то там, потом воруя монетку-другую у слуг, чтобы купить сигарет, — жалкие кражи, которые не могли обеспечить его независимость. Настал и тот день, когда, чтобы утвердить эту независимость, он хотел покончить с собой, но ему не хватило духу… За этими историями, рассказами о незначительных проступках неизменно следуют рассуждения, обобщения и выводы, так что можно заключить, что автор автобиографии, несмотря на свою очевидную искренность, предназначал ее и для наставления читателей. Его чистота ни разу не оказалась запятнана.

Неудачи, ошибки, провалы становятся предлогом для урока — предназначенного прежде всего самому себе. Они ставят вопрос, из которого вытекает ответ.

Мохандасу только-только исполнилось восемнадцать. Отец умер, денег у семьи было мало, но всем хотелось, чтобы он заступил на место отца. Прежде всего, нужно было продолжить учебу в недорогом колледже в Бхавнагаре. Преподавание там велось на английском (положение, навязанное колонизаторами, против которого будет бороться Ганди); поскольку он еще плохо знал этот язык, он не мог следить за ходом занятий и утратил к ним интерес. По окончании первой четверти он вернулся домой. Тут один брахман, друг и советчик семьи, подал идею поехать в Лондон: «На вашем месте я бы послал его в Англию. Сын мой Кевалрам говорит, что стать адвокатом совсем нетрудно. Через три года он вернется. Расходы не превысят четырех-пяти тысяч рупий. Представьте себе адвоката, вернувшегося из Лондона. Он будет жить шикарно! По первой же просьбе он получит пост дивана. Я очень советую послать туда Мохандаса в этом году. У Ке вал рама в Лондоне много друзей. Он даст рекомендательные письма к ним, и Мохандас легко там устроится» [39] См.: Nanda В. R. Opus cit. . Мохандаса привлекала медицина (она будет манить его всю жизнь), но он станет диваном (советником), как отец, и будет учиться на адвоката — решение принято.

Оставалось изыскать необходимые средства, а главное — уговорить мать. Нужную сумму раздобыл его брат. Наконец было получено материнское благословение: достаточно было принести три торжественные клятвы. За все время пребывания в Англии Мохандас не прикоснется ни к вину, ни к женщинам, ни к мясу. Посоветовались также с дядей по отцовской линии, у которого были полезные связи и который жил в пяти днях пути. Возбужденный перспективой отъезда и стараясь преодолеть свою робость, Мохандас отправился в Порбандар — сначала на телеге, запряженной быками, потом верхом на верблюде, — чтобы рассказать свою историю родственнику и судье. Тот с недоверием относился к адвокатам: «Я не вижу разницы между их образом жизни и жизнью европейцев. Они неразборчивы в еде. У них всегда сигара во рту. В одежде они так же бесстыдны, как англичане… Все это противоречит семейным традициям» [40] См.: Ганди М. К. Моя жизнь. . В лучшем случае, дядя сохранит нейтралитет. Надеяться на большее было бы кощунством.