Виктор Фрадкин - Дело Кольцова

Вопрос:С какими провокационными докладами?

Ответ: КАЧЕЛИН во всех подробностях описывал происходящие в СССР аресты, особенно в военном ведомстве, перечисляя при этом фамилии арестованных, указывая на то, что будут посажены в тюрьму все, кто так или иначе был с ними связан. Так как почти любой из советских военных работников, находившихся в Испании, имел то или иное касательство по службе к перечисленным КАЧЕЛИНЫМ арестованным, то в результате его провокационных докладов у советских работников создалось подавленное настроение, сводившееся к мыслям и разговорам о том, что по приезде в СССР каждый из них может быть подвергнут аресту только за то, что был знаком или служил под началом ныне разоблаченных врагов народа.

На собраниях присутствовали, обычно, иностранцы — участники интернациональных бригад, через которых рассказы КАЧЕЛИНА просачивались и во враждебные СССР каналы.

В отношениях с низовыми строевыми работниками КАЧЕЛИН держался грубо и запугивающе, кричал на них, топал ногами и даже раненым угрожал, что наложит на них взыскания или отберет партийные билеты. КАЧЕЛИН развалил партийно-политическую работу в республиканской армии.

Руководящие военные работники и правительство после эвакуации из Валенсии в Барселону, произошедшей осенью 1937 года, вовсе оторвались от фронта и почти от всей республиканской территории. Зато в Барселоне в значительно большей степени развился бюрократизм, саботаж, невнимание к нуждам армии, взаимные интриги между партиями и беспринципная борьба за власть. Центральную роль в этом сыграли военный министр ПРИЕТО и ШТЕРН.

Вопрос: Какими фактами в отношении этих лиц вы располагаете?

Ответ:ПРИЕТО, не стесняясь, при мне неоднократно предсказывал неудачный исход войны. По словам ШТЕРНА, он и ему как-то сказал: «я уже вижу себя в эмиграции, делающим доклад о причинах неудачи гражданской войны в Испании».

ШТЕРН, несмотря на откровенно-пораженческие настроения ПРИЕТО, очень высоко расценивал его способности, указывал, что работать с ПРИЕТО гораздо лучше и удобнее, чем с кем нибудь другим.

Вопрос: В своих показаниях вы отводите себе «скромную» роль стороннего наблюдателя пораженческой работы в Испании. Что это не так, — неопровержимо установлено следствием.

Вы, вот расскажите о себе, о своей лично изменнической деятельности в республиканской Испании?

Ответ: Я принимал активное участие во вражеской работе в Испании, занимался разлагающей деятельностью как среди испанских, так и среди советских работников и развивал среди них скептическое отношение к исходу войны.

В разговорах с испанцами и советскими работниками я неоднократно подчеркивал неизбежность поражения и бесцельность дальнейшего сопротивления наступающему противнику. Подобную же оценку положения я давал приехавшим в Испанию в июле 1937 г. делегатам 2-го международного конгресса писателей.

Вопрос: Вы выступали на конгрессе?

Ответ:Да, на конгрессе я выступал с пессимистической речью, не соответствующей требованиям момента.

В склоках и борьбе между мадридцами и валенсийскими работниками я способствовал расшатыванию дисциплины. Когда низовые работники критиковали руководство в лице ШТЕРНА, я ему доносил тотчас же об этой критике, в результате чего лица, осмелившиеся критиковать ШТЕРНА, подвергались откомандированию из Испании.

Вопрос: Приведите фамилии лиц, откомандированных из Испании за критику с их стороны военного руководства?

Ответ:ШТЕРН, будучи мною информирован о критике по его адресу со стороны ЛОПАТИНА, ЮШКЕВИЧА и ПЕТРОВА — военных советников, работавших в Валенсии, немедленно откомандировал их из Испании.

В феврале 1937 года на митинге в Мадриде я выступал я речью, восхвалявшей правительство Ларго КАБАЛЬЕРО, хотя это правительство вело работу вредную для хода борьбы республиканцев. В беседах с испанцами я особо поддерживал авторитет ВАЙО и РОХО, хотя деятельность их шла во вред успехам республиканской армии.

Встречаясь с испанской интеллигенцией, я в провокационных целях указывал на необходимость полного уничтожения церквей и священников, хотя это озлобляло население и без того находившееся в состоянии политического напряжения.

Вопрос: Но ведь вы вели прямую шпионскую работу и будучи в Испании?

Ответ: Да. Будучи по шпионской работе связан с Луи ФИШЕРОМ, находившимся в Испании, я передавал через него немецкой разведке секретные сведения о размерах советской помощи испанцам, о количестве и качестве советского вооружения, а также о состоянии и оперативных планах республиканской армии, о чем я уже подробно показывал на первом допросе.

Вопрос: Когда вы вернулись из Испании?

Ответ:В декабре 1937 года.

Вопрос:По возвращении в Москву, кого вы информировали о своей вражеской работе в Испании?

Ответ:Я информировал об этом ЛИТВИНОВА.

Вопрос:Когда и где?

Ответ:В последних числах 1937 года я встретился с ЛИТВИНОВЫМ в Наркоминделе и подробно рассказал ему о положении в Испании и о практических мерах, которые предприняты ШТЕРНОМ к прекращению войны с ФРАНКО.

ЛИТВИНОВ, однако, остался недоволен результатами нашей пораженческой работы в Испании, так как война все еще продолжалась, что с его слов по прежнему вызывало нарекания и протесты французского и английского правительств, которым он — ЛИТВИНОВ — уже давно обещал прекратить сопротивление республиканцев и советское «вмешательство».

Вопрос: Этим вы далеко не ограничились в своих антисоветских связях и делах. Требуем правдивых показаний.

Ответ:Должен добавить, что в мае 1938 года я имел также встречу с приехавшим на несколько дней в Москву Луи ФИШЕРОМ.

ФИШЕР потребовал от меня принять меры к обострению взаимоотношений СССР с Францией, подчеркнув, что таково поручение немцев.

Вопрос:Вы выполнили это поручение немецкой разведки?

Ответ:После разговора с ФИШЕРОМ я написал статью, имевшую цель обострить франко-советские отношения. Поводом для статьи я избрал выступление во французской прессе генерала БРЕМОНА.

Статья была передана мною для опубликования редакции газеты «Красная Звезда», но там по каким-то причинам не была напечатана.

Летом 1938 года я снова имел встречу с ЛИТВИНОВЫМ в присутствии МАЙСКОГО и СУРИЦА.

Поводом для беседы в этот раз были аресты, происходившие среди дипломатических работников, разоблаченных как враги народа. СУРИЦ заявил, что французы опасаются теперь вступать с ним в откровенные разговоры, так как полагают, что его со дня на день могут арестовать. На этом закончилась наша беседа, происходившая в кабинете ЛИТВИНОВА в Наркоминделе.