Ивлин Во - Насмешник

Прощаясь с нами, добродушный старик вытащил из-за пазухи куриное яйцо и протянул мне. Днем супруга комиссара давала на веранде урок шитья нескольким туземным девочкам бомы.

25 февраля. Поездка в Килва-Кивиндже — хорошо спланированный, хорошо расположенный, живописный, приходящий в упадок городок. Среди жителей нет европейцев. Иногда в свою контору наведывается англичанин, закупающий здесь мангровую кору. Собственно, он был моим спутником в самолете из Дар-эс-Салама, куда и возвратился со мной следующим рейсом. Судья, старик суахилец, сидит в старом здании немецкого суда. В маленькой ветхой немецкой больнице индийские врачи с иронией демонстрируют скудное оборудование. Несколько юношей сидят на корточках на своих крылечках и играют на деньги в какую-то бесконечную и непонятную игру, быстро и внимательно бросая орешки на доску с отверстиями. В городке не уцелело ни одно ремесло, только женщины еще плетут очень простенькие циновки из травы; древним искусством резьбы по дереву занимается единственный человек, да и тот неумеха. Есть несколько индийских бакалейных лавок и симпатичный маленький рынок, где торгуют рыбой и овощами. Мясо купить почти невозможно; отсюда и моя замороженная баранья нога. Решение переместить бому в Масоко было ошибочным, о чем потом очень сожалели. Все, у кого имеется какое-то дело в управлении, должны идти пешком почти сорок миль. Думаю, в районе нет ни одного колесного средства передвижения, которое принадлежало бы частному лицу. Комиссар с супругой знали тут каждого, и их с радостью и без церемоний принимали в любом доме. Позже он по собственной инициативе восстановил дамбу, защитив таким образом место для прогулок вдоль моря — традиция, которой дорожит арабская община.

26 февраля. Утром прилетел самолет, чтобы переправить меня обратно в Дар-эс-Салам. В нем был свежий номер «Ист-Эфрикен стандард», в котором сообщалось: «Этой ночью в Дар-эс-Салам из Солсбери прилетел епископ Нью-Йорка Гомер Э. Томлинсон, самозванный «властитель мира». Сегодня он должен провозгласить себя королем Танганьики. В десять утра он собирается покинуть отель «Новая Африка», два часа погулять по городу, а в полдень возложить на себя корону в каком-нибудь подходящем месте».

Я увидел в этом показательное подтверждение того, о чем писал Эрик Розенталь в «Звездно-полосатом флаге в Африке» и что соблазнило меня слетать в Дар-эс-Салам.

Мы приземлились в одиннадцать часов. Мистер Томпсон встретил меня на аэродроме. О посягательстве епископа Гомера Э. Томлинсона на власть он ничего не слышал. Мы ездили по улицам, ища его, наводя о нем справки. Никто не видел, чтобы он ходил по городу. В полдень мы подъехали к отелю «Новая Африка». Этот главный отель города расположен близ Клуба и отделен от моря небольшим общественным парком и памятником жертвам войны. В жаркий тропический полдень тут никого не было, кроме полудюжины полицейских да двух репортеров. Они ждали епископа, и мы присоединились к ним в редкой тени.

Я ожидал увидеть красочную фигуру из Гарлема. Вместо этого из дверей отеля вскоре появился пожилой белый, одетый в синее кимоно. Он был один, без свиты, и нагружен вещами. Не заметно было, что он рассчитывал на восторженную встречу. С решительным и сосредоточенным видом, как священник, направляющийся к алтарю служить мессу, епископ потащился под слепящим солнцем в парк, раскрыл складной стульчик и уселся. Полицейские, оба репортера, мистер Томпсон и я собрались вокруг него. Появился представитель местной радиостанции с магнитофоном. Епископ не обратил на него никакого внимания и принялся раскладывать свое имущество, словно уличный проповедник или, скорее, фокусник: Библию, корону, легкую и дешевую на вид, флаг, не звездно-полосатый американский — где ты, тень Розенталя? — а какой-то неведомый и простенький — собственного изобретения, синий с белыми звездами, и, наконец нечто, похожее на спущенный воздушный шарик. Его складной стул отдаленно напоминал королевский трон, будучи красно-золотого цвета и украшен кисточками. Он покрыл голову флагом, словно собирался вздремнуть. Потом громко дунул в шарик, который оказался надувным пластиковым глобусом. Епископ дул изо всех сил, но, видно, где-то в глобусе был прокол и он принял форму сморщенного яблока, а не круглого шара: Дунув еще несколько раз, епископ понял тщетность своих усилий и положил его у ног на землю. Потом снял с головы флаг и заговорил спокойным гнусавым голосом, обращаясь к нам.

Он, говорил епископ, — признанный лидер крупнейшего в мире религиозного общества, насчитывающего в настоящий момент сто миллионов верующих. В 1923 году он принял предложение стать епископом; в 1953-м — королем. Он — правитель пятидесяти двух королевств и призван свыше короноваться во всех государствах мира, включая Россию, что и намерен исполнить. Его необременительная самодержавная власть обеспечит мир всем его подданным. Затем он помолился за процветание Танганьики, водрузил на голову корону, собрал вещички и удалился обратно в отель.

Жара в тот день была под девяносто градусов, влажность — столько же процентов.

Следующие несколько недель я время от времени слышал о нем. Султан Занзибара холодно встретил конкурента в своих владениях. Ему было запрещено короновать там себя. Он полетел в Найроби, но кенийские иммиграционные власти заподозрили его в подрывной деятельности и не пустили дальше аэропорта. Даже не позволили ему короновать себя в зале ожидания.

Суббота, 28 февраля. Р. выкроил время на службе, и я смог поехать с ним на длительное «сафари» — этим словом теперь обозначается роскошное автомобильное путешествие. В прошлом Р. был гонщиком, и его любовь к своей машине граничит с безрассудной страстью. А его машина — большой, новый, быстрый и чрезвычайно комфортабельный «мерседес-бенц» — достойна подобного отношения.

Р. привлекает неизменной обаятельной улыбкой и уверенностью в себе, что редко встречается у госслужащих. Это крупный, красивый и неунывающий человек средних лет, денди, насколько позволяют здешние условия; на службу в колонии он попал поздно. Он занимает должность — или, скорей, занимал, поскольку его только что повысили, — которая требует от человека большого такта, терпения и рассудительности. Он отвечает за «кадры»; то есть за всех сотрудников государственных учреждений; ему приходится улаживать большинство ситуаций, связанных с разногласиями, недовольством и скандалами, он также обязан периодически посещать бомы и следить, чтобы там все были относительно счастливы и в здравом уме. С нами приблизительно с таким же заданием, подробней о котором я так и не узнал, едет отставной бригадир, неизменно добродушный старый вояка. Не знаю, насколько их устраивала моя компания. Мне же было с ними очень хорошо.