Анна Сергеева-Клятис - Батюшков

В середине лета Батюшков уже собрался ехать в Хантоново, но внезапный недуг буквально свалил его с ног: «…Я простудился; в левой ноге, в раненой, сделались судороги и ревматизм, стрельба в раны, чего никогда не бывало, и вот я седьмой день сижу дома или, лучше сказать, лежу в постеле, а по утрам хожу в ванну. <���…> Страшусь, чтобы раны не открылись» [395] Письмо А. Н. Батюшковой от 10 июля 1816 // Там же. С. 392. . Речь идет о ранах, полученных им во время сражения под Гейльсбергом в 1807 году. Распухшая нога и сильнейшие боли не пускали Батюшкова из дома на протяжении почти двух месяцев. К ним добавился кашель. Врач П. А. Скюдери, лечивший Батюшкова, только качал головой.

В начале августа между Батюшковым и Е. Ф. Муравьевой произошел интересный эпизод — тетушка в письме напомнила ему об А. Ф. Фурман. Неизвестно, в связи с чем это произошло. По предположению В. А. Кошелева, Муравьева извещала Батюшкова, что А. Ф. Фурман «не замужем, что сейчас, в трудное для нее время, предложение Батюшкова могло бы быть принято и устроилась бы счастливая семейная жизнь» [396] Кошелев В. А. Константин Батюшков: Странствия и страсти. С. 238. . Нельзя сказать, что никаких упоминаний о Фурман в прежних письмах не содержалось. Напротив, несколько раз за прошедшее с момента разрыва время близкие пытались примирить Батюшкова с его бывшей невестой, но всякий раз встречали либо продуманный и мощный отпор, либо молчание. И теперь он ответил тетушке вполне однозначно: «Все, что вы знаете, что сами открыли, что я вам писал и что вы писали про некоторую особу, прошу вас забыть, как сон. Я три года мучился; долг исполнил и теперь хочу быть совершенно свободен. Письма мои сожгите; чтобы и следов не осталось; прошу вас об этом. С вашими то же сделаю, там, где говорите о ней. Теперь дело кончено. Я даю вам честное слово, что я вел себя в этом деле как честный человек, и совесть мне ни в чем не упрекает. Рассудок упрекает в страсти и в потерянном времени. Не себе, а Богу обязан, что он спас меня из пропасти. Когда-нибудь поговорим об этом, — зимою, может быть. Приготовьте мне комнату на зиму. Если Москва не привлечет меня, то я буду у вас. Теперь, кроме вас, ничего в Петербурге не имею. Если Оленины за что-нибудь в претензии на меня, то они не правы. Не думаю, чтобы та особа меня любила; а если что-нибудь и было похожее, то я, конечно, забыт» [397] Письмо Е. Ф. Муравьевой от 6 августа 1816 // Батюшков К. Н. Сочинения. Т. 2. С. 396. . Любовная история закончилась и ушла в прошлое, Батюшков больше не мучился. Вероятно, немалую роль в этом сыграло его наполненное творчеством пребывание в Каменце, когда действительные страдания сублимировались в поэзию.

Интересно, что в том же письме тетушке Батюшков впервые после длительного перерыва снова упомянул Италию как единственное место, где он хотел бы продолжать служить. Италия, наряду с Тавридой, по-прежнему воплощала для него самые поэтические мечты.

Как раз в это время, в августе 1816 года, Н. И. Гнедич предложил Батюшкову издать свои произведения. Не просто дружески посоветовал, а захотел выступить в роли издателя. Батюшков к такому предложению был подготовлен. Во-первых, незадолго перед тем Жуковский сообщил ему о готовящемся собрании собственных сочинений. Батюшков радовался за него, но не мог не примерять на себя роль автора книги. Во-вторых, мысль об издании своих произведений, конечно, не раз приходила ему в голову. Одно дело печатать их порознь в журналах (к 1816 году существовало очень мало стихотворений, не опубликованных Батюшковым), совсем другое — составить книгу, объединить их вместе и напечатать под одной обложкой, под своим именем. Впервые Батюшков заговорил об этом в 1810 году, когда он собрал все написанные к тому времени стихотворения и, переписав их, решил отправить Гнедичу «для напечатания» [398] Письмо Н. И. Гнедичу от 23 марта 1810//Там же. С. 125. . Однако тогда запал быстро иссяк, да и рано было думать об издании — в 1810 году Батюшков только-только нащупал для себя новую линию в поэзии и имя Парни впервые появилось в его обиходе.

Известно, что в 1812 году Батюшков вновь собрал свои стихотворения, ревизовал их, очевидно, уничтожив то, что считал неудачным, и составил рукописные сборники для ближайших друзей. Такие тетради он подарил А. И. Тургеневу, Д. Н. Блудову и еще по крайней мере двум петербуржцам, кому точно — неизвестно [399] До нашего времени дошли четыре тетради, блудовская была затеряна владельцем и со временем заменена новой — с измененным составом. . Эти тетради были одинаковыми по составу — Батюшков отобрал для них все лучшие свои стихотворения.

С 1812 года прошла уже целая вечность. Батюшков стал другим, изменились его приоритеты в поэзии, изменилась и его поэтическая манера, он теперь иначе смотрел на свое творчество вообще и в особенности на свое раннее творчество, однако несомненно, что к тому времени, когда прозвучало предложение Гнедича, Батюшков ощущал его как вполне своевременное. Неслучайно незадолго до этого он сам наводил справки по поводу возможного издания в Москве. Но, узнав, что Гнедич хочет взять издание в свои руки, сразу же передумал. Возможно, до Гнедича из Москвы доползли слухи о том, что Батюшков хочет издавать свои сочинения, и счастливая мысль о дружеском участии пришла ему в голову. Готовность, с которой Батюшков выставил Гнедичу свои необходимые кондиции, говорит о сформировавшемся замысле. Батюшков не только знал, как он хочет печатать свои произведения, но и детально продумал финансовую сторону, что вообще не было для него характерно: «За две книги, толщиною или числом страниц с сочинения М. Н. Муравьева, я прошу две тысячи рублей. Тысячу рублей прислать мне немедленно. У меня том прозы готов, переписан и переплетен (sic! — А. С.-К.). Приступить к печати, не ожидая стихов. Том стихов непосредственно засим печатать. Если ты согласишься на мое условие, то я все велю переписывать и доставлю в начале октября. Им займусь сильно и многое исправлю. <���…> Другую тысячу заплатить мне шесть месяцев по напечатании второго тома. Это тебя не расстроит, и мне будет выгодно. Я берусь доставить заглавный виньет для обоих томов. Печатать отнюдь не по подписке: я на это никак не соглашуся» [400] Письмо Н. И. Гнедичу от начала сентября 1816 // Там же. С. 400. . Предложенные Батюшковым условия (не приводим других его денежных расчетов, связанных с затратами на издание и вычислением прибыли) для Гнедича были очень выгодны. Конечно, издание по подписке было гораздо более надежным: подписываясь на книгу, будущий читатель заранее оплачивал ее приобретение. Но именно поэтому Батюшков на подписку и не соглашался — слишком велика была ответственность. Том прозы вышел без нее, а на том стихов Гнедич все же подписку объявил, возможно, у него не хватило денег. Надо заметить, что на стихи Батюшкова подписалось в обеих столицах около двухсот человек — весьма значительное число.