Рагнар Квам - Тур Хейердал. Биография. Книга I. Человек и океан

Для Лив все проблемы казались решаемыми. Она четко следовала программе пребывания на острове, которую разработал муж, но по ходу дела Тур изменил свои планы, и это Лив не понравилось.

Лив бросила семью, университет и положение в обществе, когда они отправились в путь. Этот разрыв дорогого стоил, но он подкреплял мотивацию — все мосты были сожжены. И Лив, и Тур обладали сильной волей, но вот по части терпения Тур сильно уступал жене. Трудности сваливались на них одна за другой: сначала пришлось бороться с отцом Викторином и Иоане, затем с ливнем, комарами и болезнями и, наконец, с Теи Тетуа и негодяем Наполеоном — и терпение Тура постепенно начало иссякать. Из направляющей силы проекта он превратился в его весло. Незаметно моральное превосходство в их отношениях перешло к Лив.

Кроме всего прочего, была одна вещь, которая, по сравнению с Туром, давала ей преимущество в отношениях с местным населением. В полинезийском обществе важную роль играли танцы и песни, а Лив очень любила и умела петь и танцевать. Тур же в песнях и танцах понимал мало и не особенно ими интересовался. Поэтому Лив было легче найти понимание у туземцев {200} 200 Петтер Скавлан, в беседе с автором. .

Можно не сомневаться, что письмо Терииероо к Пакеекее, где он просил своего брата по вере помочь Тур и Лив на Фату-Хиве, сыграло свою роль в создании отчуждения между норвежцами и туземцами. С другой стороны, нет никаких сомнений и в том, что Лив и Тур сами способствовали этому. От Терииероо они много узнали о полинезийских традициях и технике выживания. Но одну мудрость они все-таки не постигли. Несмотря на то, что они так тесно вошли в ту общность, что царила в доме Терииероо, и он в конце концов их усыновил, Тур и Лив не поняли, что именно эта общность является основой полинезийской культуры. Движимые нетерпением скорее начать свой проект, они даже не познакомились как следует с жителями Омоа. Они отправились в лес уже на следующий день по прибытии, а в тех краях такое поведение было немыслимым. Неудивительно, что туземцы отнеслись к ним с подозрением. Чем они занимаются там, в джунглях? Почему они не хотят жить с нами, как другие гости? Они нас не любят? Еще до того, как отец Викторин прибыл на остров и начал выдавливать их с Фату-Хивы, в воздухе витала напряженность, которая, возможно, заставила жителей деревне проявить столь необычное усердие, выполняя указания падре.

В представлении Тура о первобытной жизни был еще один парадокс. Покинув свое собственное общество, полное стресса, он почувствовал себя почти обиженным, когда увидел, что полинезийцы (так ему, во всяком случае, показалось) лишь занимаются любовью и ждут, пока кокосовый орех упадет с пальмы. Где же их трудовая мораль, задавался он вопросом, восхищаясь при этом неутомимым владельцем плантаций Хенри Ли и очевидно не думая о том, что ищет именно те настроения, которые, как он сам считал, столь серьезно навредили его собственной культуре. Характеризуя туземцев как лентяев только потому, что они не думали о завтрашнем дне, он проявлял неуважение к ним, таким же свидетельством неуважения стала и кража черепов. В этом смысле он был дитя своего времени, когда примитивные народы считались экзотическими, но бесполезными. Обнаруженное европейцами отсутствие у полинезийцев интереса к тому, что произойдет после следующего восхода солнца, создало почву для предубеждений и критики их образа жизни. В первую очередь в этом повинны миссионеры, которые всеми силами старались пробудить у полинезийцев понимание будущего, чтобы определение «страшный суд» приобрело для них какой-то смысл. В колониальное время не было недостатка и в чисто материальном интересе в отношении туземцев, и поэтому их постоянно критиковали за лень и отсутствие стремления трудиться.

Ждать и догонять труднее всего. Недели в пещере тянулись медленно. Во время прилива вода попадала внутрь, и пол становился скользким и мокрым. Иной раз после отлива между камней оставались извивающиеся мурены с острыми и ядовитыми зубами. Лив понимала, что Тур примирился с окончанием путешествия. Они часто взбирались на ближайшую возвышенность и высматривали судно, но солнце садилось, а горизонт оставался все так же пуст.

Потерянный рай. Последние недели на Фату-Хиве они жили в пещере, ожидая шхуну капитана Брандера

Но однажды это случилось — Лив увидела вдали парус. Радостные, они побежали в деревню. Попрощаться с ними на берег пришли Тиоти, Пакеекее, Вилли и Иоане.

На палубе шхуны их встретил улыбающийся капитан Брандер.

Пока поднимали якорь, Тур и Лив бросили на Фату-Хиву последний взгляд. Они думали о том, что полинезийцы, стоящие на берегу скоро их забудут. Но сами они получили впечатление на всю жизнь.

Двадцать седьмого декабря 1937 года, почти ровно через год после того, как они попрощались с друзьями на железнодорожной станции в Ларвике, Тур и Лив поднялись по трапу своего старого знакомого «Комиссара Рамеля». Капитан взял курс на Панамский канал и дальше — на Марсель.

Тур и Лив устроились в каюте второго класса, им не нужен ни смокинг, ни свадебное платье. Они смотрели на океан и чувствовали себя «счастливейшими людьми в мире» {201} 201 Тур в письме матери от 7 февраля 1938 г. !

Через девять месяцев, 26 сентября 1938 года, родился маленький Тур. Природа сделала свое дело.

Снова дома. Лив и Тур в доме Свиппопп под Лиллехаммером. Они купили этот дом на деньги, которые Тур заработал на своей первой книге

Таксист не знал, что делать. Он знал Берлин как свои пять пальцев, но не мог понять, каким образом некий Ганс Гюнтер может жить по адресу Саксонская аллея, 16. Под этим номером значился мыловаренный завод.

Он знал, что от пассажиров-иностранцев помощи ждать нечего. Они протянули ему лишь записку с именем и адресом. Все, что таксист понял, — это то, что они не ориентируются в немецкой столице.

Молодая пара на заднем сиденье, в свою очередь, удивлялась, почему так трудно найти профессора Гюнтера, — он ведь был знаменитостью. Днем раньше, 6 февраля 1938 года, в гостинице «Хоспиц ам Жендарменмаркт» на улице Моренштрассе они на всякий случай решили проверить по телефонной книге, правильный ли у них адрес господина Гюнтера. Легко сказать, но трудно сделать. Распространенное сочетание имени и фамилии Ганс Гюнтер занимало в книге целую колонку. Молодые люди тщательно эту колонку изучили, но ни одного профессора не нашли, зато среди Гюнтеров было много пекарей и парикмахеров. Но никто из них не жил на Саксонской аллее.