Милош Кратохвил - Ян Гус

Идеология двух последних восстаний опиралась на толкование библии, отличное от официального: английские повстанцы сделали своим знаменем учение Уиклифа, и феодальному миру, а церкви в первую очередь, стало ясно, что когда отклонение от догмы делается достоянием масс, отсюда только один шаг до грозного народного волнения.

Поэтому церковь подстерегала каждую новую мысль, чтобы задушить ее в зародыше, если только подозревала в ней какую-либо тенденцию к изменению существующей догмы и порядка.

При этом глашатаи новых идей могли сколько угодно заявлять, что вовсе не имеют в мыслях противопоставлять себя церкви, что они, наоборот, пекутся лишь о пользе ее, все напрасно. Так все три реформатора, которые предшествовали Гусу, не избежали церковного суда. Вальдгаузер был обвинен в ереси и, не дождавшись окончания процесса, бежал из Рима и вскоре умер; Милич дважды привлекался к суду инквизиции и дважды сидел в заточении — один раз в Риме, второй в Авиньоне, где и умер, не дожив до конца процесса. Подобно им был обвинен и Матей из Янова, который в конце концов покорился и отошел от общественной деятельности. Мог ли Гус избежать подобной судьбы?

Он с самого начала обратил на себя внимание церкви, встав на защиту учения Уиклифа. Но наибольшую ненависть к себе со стороны клерикалов он возбудил своими проповедями. Слишком самостоятельного мыслителя, который бунтовал бы лишь в своих письменных трудах да в ограниченном кругу университетских ученых, еще можно было известным образом изолировать и кое-как заставить замолчать. Таков был удел Уиклифа. Но человека, который решился выступить со своими опасными идеями публично, _ обнародовать их перед тысячными толпами мирян, связать их с подсознательными мечтами и с более или менее осознанными стремлениями и желаниями простолюдинов, — такого человека нужно было заставить замолчать совсем, такого следовало устранить, уничтожить!

Мы уже упоминали, что пражское реформатское движение встретило учение Уиклифа как подкрепление в борьбе за осуществление давних национальных чаяний. Но в той же мере идеи Уиклифа вызвали отпор со стороны церковных властей. И начало борьбы между обеими сторонами датируется уже вторым годом деятельности Гуса в Вифлеемской часовне, то есть 1403 годом.

Борьба вокруг Уиклифа разыгрывалась, конечно, главным образом в стенах университета, членом которого был Гус. За идеи английского реформатора выступило большинство чешских магистров, в то время как немецкие профессора заняли такую же отрицательную позицию, как и официальная церковь. По университетскому уставу немцы пользовались привилегированным положением, имея большее число голосов по сравнению с чехами. Они-то и осудили идеи Уиклифа.

В защиту Уиклифа выступил прежде всего старый учитель Гуса Станислав из Знойма и еще более пламенный, чем сам Гус, его однокашник Штепан Палеч.

Пражским архиепископом незадолго перед этим был назначен выходец из могущественного феодального рода северной Чехии Збынек из Хазенбурка. Тридцатилетний человек, он имел скорее опыт придворного и воина, чем духовного лица. Пан Збынек отличался прямолинейностью характера и считал честь и преданность первыми своими обязанностями. Так как в тот период участились случаи несогласия чешского короля с Римом, то и для молодого архиепископа, верного вассала короля Вацлава, чешская сторона была ближе, чем немецкие противники Уиклифа, ориентирующиеся на Рим. В то же время Збынек не был достаточно эрудированным богословом, чтобы идеи Уиклифа и другие, идущие вразрез с официальным учением церкви, могли бы оттолкнуть его от чешских реформаторов.

Это было огромным преимуществом для чешских ученых и профессоров реформаторского толка. А у архиепископа, который начал свою деятельность с объезда приходов и обнаружил при этом многочисленные неполадки, вызывали особую симпатию стремления чешских священнослужителей исправить церковь.

Характерным для отношения Збынека к реформаторам был следующий интересный случай: вскоре после своего назначения архиепископ поручил Станиславу из Знойма, Гусу и еще одному магистру расследовать так называемое «чудо в Вильснакке». Однажды во время пожара в этом бранденбургском городке сгорел костел, и его настоятель заявил, что нашел на пожарище не тронутую пламенем гостию [23] Гостии — облатки из пресного пшеничного теста с изображением агнца и креста. Употребляются при причастии в католической церкви. , на которой заметны были даже следы крови Христовой. По словам священника, эта гостия сотворила многие чудеса. Прошло немного времени, и Вильснакк превратился в место паломничества, толпы богомольцев устремились сюда из ближних и дальних мест в надежде получить от чудесной гостии исцеление своих ран и болезней.

Конечно, комиссия, посланная пражским архиепископом расследовать дело, быстро раскрыла обман: «чудесно исцеленные» раны были найдены в еще худшем состоянии, две женщины, якобы вновь прозревшие в Вильснакке, как выяснилось, никогда и не были слепыми. Самым убедительным было свидетельство одного пражского горожанина: надеясь спасти свою больную руку, он приказал изготовить серебряную руку и принес ее в дар на алтарь Вильснаккского костела. Однако болезнь не отступала. И вот однажды, зайдя в костел, он увидел, как вильснаккский священник показывает эту серебряную руку верующим, объясняя, что даритель этой лепты был чудесно исцелен. Короче говоря, все эти «чудеса» были рассчитаны на привлечение к Вильснакку денег доверчивых верующих.

Так в общих усилиях исправить церковь встретились архиепископ Збынек и Гус, Станислав из Знойма и их соратники.

И осенью 1405 года, когда архиепископ созвал синод, перед духовенством наряду со Станиславом с пламенной речью выступил Гус.

«А посему да исследуем сами себя, о священнослужители, — не отпали ли мы от закона христианского! Ибо охладела церковь, столь пламенная и горячая во апостолах и мучениках; исполненные духа святого отдавали они предпочтение духовному перед светским. В наши же времена любовь к Богу и к ближнему, увы, остыла настолько, что почти никто не помышляет о духовном, и все наши заботы и устремления — копаться в мирском мусоре. Ибо светские властители, прикидываясь нищими, обдирают своих подданных поборами. Но еще более предосудительно, что прелаты церкви, сиречь папы, архиепископы, епископы, архидьяконы, аббаты, настоятели, каноники дьявольски вымогают платы по своему произволу, отбросив законы Божьи и человеческие, лишь бы наполнить кошельки да увеличить владения. О, вы все, идущие путем этим, вспомните пример Христа: «Вот я хожу в рубище, священники же веселятся в одеянии пурпурном. Я в смертной борьбе истекаю кровавым потом — они же в роскошнейших банях забавляются. Я ночь провожу, опозоренный и оплеванный, они же в пирах, наслаждениях и пьянстве. Меня, изнемогающего под крестом, ведут на смерть — их, пьяных, на отдых. Я от великой любви душу за них отдаю — они же даже по долгу не исполняют закона любви, который я дал им: «Возлюби Господа Бога своего и ближнего своего как самого себя».