Иван Пстыго - На боевом курсе

В мае войска Юго-Западного фронта перешли в наступление - дело было под Харьковом. Мы жадно ловили сводки Совинформбюро. Радовались. Тогда же началось создание воздушных армий, формирование крупных авиационных соединений. Наш 504-й штурмовой авиаполк включили в состав только что созданной 226 штурмовой авиадивизии, и полк перелетел на полевой аэродром Лачиново. С этой площадки мы совершили только два боевых вылета. Но такие, которые запомнились.

...Под Курском находился аэродром, на котором по данным разведки, было более шестидесяти самолетов. Аэродром - базовый, понятно, сильно защищен. Но мы знали, что нам его рано или поздно штурмовать. Единственное, чего мы не ведали - дня и времени вылета. И жили с постоянным ощущением: сегодня обязательно пойдем на боевое задание.

Переживали... А ожидание - вот-вот объявят вылет - растянулось на неделю.

Тут еще зачастил к нам дивизионный разведчик. Приходил порой по три раза на дню и непременно с новостями: мол пометьте на картах - ребята выявили еще одну зенитную батарею. Да куда уже было помечать! И так, по его данным, на карте вокруг аэродрома сплошные зенитные батареи.

"Чего они там эти зенитные батареи, пекутся, что ли?!" - негодовали мы про себя, а однажды не выдержали и выпалили разведчику:

- Побереги наше здоровье. Не ходи! Еще одну батарею обнаружишь- побьем!..

Тревожило нас и такое обстоятельство: Лачиново находилось в районе Курской

магнитной аномалии, а это значительно затрудняло действия летчика ориентироваться по компасу в тех краях практически невозможно. Поэтому вылет на задание требовал большого профессионального мастерства.

Думаю, не случайно накануне вылета у нас в полку и побывал командир дивизии полковник М.И. Горлаченко. В доходчивой форме, ничего не приукрашивая и не преувеличивая, он рассказал о фронтовой обстановке, которая сложилась на текущий день на фронте, о задачах, которые предстояло решать дивизии. Особый эффект на всех нас, летчиков, произвели боевые награды комдива - два ордена Красного Знамени, ценимые в войсках чрезвычайно.

А потом был полет на Курск. На подступах к нему нас встретил шквал зенитного огня. Несколько машин грохнуло наземь сразу. Но остальные прорвались и сожгли десятки вражеских самолетов.

Домой возвращались с приключениями. Из-под зенитно-артиллерийского огня выскочили и чувствуем, что заблудился наш ведущий. Пока не сознается, но что-то неуверенно ведет группу. Вдруг по рации:

- Кто знает, где идем? Выходи вперед!

Смотрю, никто не торопится вперед выходить. Тогда я прибавил газ, обхожу собратьев и незаметно доворачиваю влево, немного, градусов на десять. А через пятнадцать минут вывожу группу на свой аэродром.

Как мне это удалось? Я неплохо ориентировался без компаса - по железной дороге, в полукилометре от которой мы базировались. И весь полет держал в голове - по какую руку находится "железка". Как потом оказалось, ведущий наш знал, где мы идем, он просто решил проверить ориентировку своих заместителей.

После вылета на Курск меня назначили заместителем командира эскадрильи и доверили водить группы на задания.

А вскоре вызывает командир полка и дает такое задание:

- В Ельце, в передвижных мастерских, отремонтировали четыре наших "ила". Перегоните их. - И сразу же предупреждает: - Не провороньте только!

Со мной поехали три летчика. На месте выяснилось, что ремонт самолетов еще не закончен. И вот я каждый день аккуратно посещаю мастерскую, обстоятельно интересуюсь ходом ремонта. Меня терпеливо выслушивают. Я терпеливо выслушиваю техников. Меня обнадеживают. И я, получив гарантии и клятвенные заверения, что они приложат все силы и даже больше, считаю свою миссию выполненной.

Назавтра это повторяется...

Начальника мастерских уже раздражают мои визиты, он багровеет при одном моем появлении и старается скрыться, ссылаясь на срочность каких-то заданий. Но меня, по-прежнему, обнадеживают.

В конце концов я начинаю догадываться, что тут что-то не чисто, и напрямик спрашиваю:

- В чем дело?

Начальник мастерских ничего определенного не ответил, но намекнул, что, мол все зависит от старших.

- От кого?

- От генерала Красовского!

Я в запальчивости бегу к генералу с твердой уверенностью разоблачить темные

махинации его подчиненных. А генерал, упредив меня, без всяких предисловий объявляет, что имеет свои виды на эти самолеты и предлагает нам остаться у него.

Ну и положение! И отказаться нельзя: Красовский только что назначен командующим 2-й воздушной армией. И согласиться нельзя: полку нанесу большой урон. Тут я вспомнил предупреждение командира полка и отвечаю как моно уклончивее.

Генерал вроде бы удовлетворен ответом:

- Можете идти. Загляните ко мне, когда машины отремонтируют.

Кроме нашей четверки, в Ельце не было летчиков-штурмовиков, а после "лечения" самолеты положено облетать. Так и сделали.

Когда ремонт подошел к концу, мы сделали несколько кругов над аэродромом. Потом я доложил генералу о результатах облета, о дефектах, которые обнаружил и которые требовали устранения. Красовский приказал продолжить облеты, начальнику мастерских, после того как я покинул кабинет, велел за мной и моими товарищами поглядывать.

Не зря так не доверял нам командарм. Мы уже твердо решили улететь в свой полк. Так что, когда нам снова разрешили еще раз облетать машины, я собрал в воздухе группу и без лишних слов взял курс на свой аэродром.

Красовскому, понятно, сообщили о нашем "побеге". Как потом стало известно, генерал очень рассердился и наказал начальника мастерских. Но машины у нашего полка не отобрали - мы были не в его армии.

Из-под Харькова сперва солдатский телеграф, а затем и официальные сводки приносили недобрые вести. Несколько дней наши войска на определенном участке фронта действительно теснили врага и продвигались вперед. Но тем самым они влезали в подготовленный противником мешок, который ему потом удалось "завязать". В окружении оказалось много наших войск. Они несли тяжелые, бессмысленные потери и с тяжелыми боями пробивались на восток, к основным нашим силам.

В те дни Бодрихин и объявил полку, что наша дивизия поступает в распоряжение командующего ВВС Юго-Западного фронта генерала Т.Т. Хрюкина. Вскоре наш 504-й штурмовой полк перевели на полевую площадку несколько южнее Уразова. Некоторое время всем полком летали сбрасывать мешки с сухарями оказавшимся в окружении войскам. Я лично сделал восемь вылетов, под завязку груженый сухарями. Позже летали на другие боевые задания, штурмовали аэродромы врага, на которых находили пристанище "мессершмиты". Но вот один из самых вредных аэродромов уничтожить нам никак не удавалось. Расскажу подробнее.