Иван Пстыго - На боевом курсе

Я не набожный и не фаталист. Я убежденный атеист. И все-таки жизнь, ее перипетии заставили меня посмотреть на некоторые события с позиции судьбы.

В самом деле, 21 июля 1941 года, в одном строю шли на задание две девятки Су-2. Я вел левое звено. В схватке над переправой, по которой мы наносили удар, от зенитной артиллерии и истребителей противника мы потеряли 16 самолетов. Можно сказать, лишь полтора самолета - мой, невредимый, да Мальцева ( сам он был ранен, а штурман убит) - вернулись домой. Что это? Случай, судьба?..

Или вот такое. Южнее Уразова мы произвели посадку на один полевой аэродром - летели для участия в Харьковской операции. На аэродроме паника. Откуда-то стало известно, что ожидается налет противника на этот азродром. Какой-то начальник ездит по аэродрому в кузове полуторки и с бранью пытается разогнать нас, заставить улететь. Мы только прилетели, и моторы перегрелись на рулении по высокой и густой траве.

Естественно, мы никуда не улетели. Но в предвидении налета отошли от самолетов, оставленных в рассредоточенном порядке, и укрылись в ближайшую щель. Где-то далеко раздались взрывы бомб. Затихло. Мы всей эскадрильей вышли из этой щели, и, закуривая, удалились от нее метров на 20-30. И вдруг в это время из-за кучевых облаков на нас свалились "юнкерсы". Вместо того, что бы укрыться в туже щель, кто-то бросился бежать к другой, находящейся значительно дальше, но обозначенной шестами с соломой наверху. А бомбы уже свистят...

Мы бежали быстро. Начали прыгать в щель, буквально друг на друга. Бомбы рвутся вовсю! Наконец, когда все закончилось, летчики выбрались из щели и стали выяснять, какой же чудак бросился бежать невесть куда. Ведь рядом была щель, в которой мы сидели при первой бомбежке...

Каково же было наше удивление, когда мы подошли к самолетам и увидели, что именно та, первая, щель начисто разнесена разбита прямым попаданием двух или трех бомб.

Что это - судьба или случай?...

Можно было бы привести много примеров и из послевоенной моей летной жизни, когда я попадал, как теперь говорят, в экстремальные ситуации: обледенение, грозы, отказы техники... Дидактические наставления в таких случаях отсылают в сторону специалиста, его опыта. Все это так. Но ведь есть что-то от везения, от судьбы. Согласен заменить слово "судьба" другим, равнозначным по смыслу. Лишь бы сам смысл не менялся по существу.

Однако вернемся к делу. Наш 504-й штурмовой авиаполк, понесший большие потери, переправился наземным транспортом в Борисоглебск за новыми машинами, получил там 21 сверкающий "ил" и 16 июля сел на полевом аэродроме в Песковатке, приютившейся между Калачом и Сталинградом, на берегу Дона. Собственно, с этого аэродрома и начались наши боевые действия на Сталинградском фронте.

Лето стояло знойное, жаркое. Жара выматывала. На завтраке в столовой мы ничего не брали, кроме компота. В обед тем паче ничего не лезло в глотку. Разве только за ужином от сознания, что уцелел, аппетит повышался. Вообще перебоев в сытном и добротном питании у нас не было. Случалось, что на аэродром садилось сразу три-четыре полка, тогда обед растягивался на три смены. Но вскоре все становилось на место, и все же все мы здорово худели, напоминая боевых петухов, на которых кроме шпор и мышц ничего не было.

На боевые задания мы в ту пору летали в задонские степи. Вылетов совершали много, но командарм почему-то был постоянно нами не доволен. Он иногда по связи выходил на командира полка, минуя дивизию, и, видимо, крепко ругал его.

От Болдырихина то и дело приходилось слышать:

- Звонил командарм.. Не в духе! Разговаривал сердито. Досталось мне на орехи.

Командующий упрекал нас в том, что эффективность от наших "воздушных путешествий" незначительная - перевод горючего. Вскоре летчики убедились, что претензии его к нам не без оснований.

В одном из вылетов еще издалека мы заметили вражескую колонну, подошли ближе, и я скомандовал:

- Внимание, атакуем!

Точно в цель ударили наши "илы", уложили все бомбы. Заходим на второй круг, и тут, припомнив слова командарма, я впервые усомнился: " Да поразили ли мы ту цель? Пока ведь лишь можно утверждать, что побросали бомбы в пыль. А под пылью что?.."

Я занял место замыкающего группы, что бы проследить результаты работы ведомых. Штурмовики в атаке пронеслись над колонной. Потянул ветерок образовались просветы. Смотрю внимательно и вижу, что к машине что-то прицеплено - будто борона. Зачем машинам борона? Да и борона ли это? И машины далеко одна от другой.

Положил самолет в левый крен. Поедаю глазами колонну. Мать честная, чего же это немцы удумали!.. А было так. Идет машина. На ней укреплен канат, на канате метрах в 10-15 объемные связки хвороста. Хворост этот волочится по дороге, от него идет пылища, да такая, будто дивизия прошла. На самом деле техники в колонне раз, два и обчелся.

Приказываю всем прекратить атаки. Нашли другую цель и по ней израсходовали остатки боеприпасов. Когда вернулись с задания, рассказал командиру о своих наблюдениях. Он - на телефон. Докладывает Хрюкину. Генерал хмыкнул в трубку:

- Хвалю за наблюдательность. Мне только что доложили о том же. Пошли-ка ты туда своих молодцов еще раз. Только пусть летят не вдоль какой-то отдельной колонны, а поперек всех колонн.

И вот со звеном мы пошли поперек дорог уточнить, что к чему. Оказалось, что параллельно "пыльным" колоннам двигаются не столь пыльные, зато насыщенные техникой. Дороги им иногда даже поливают специальные машины.

Таким образом, хитрый прием врага был раскрыт. В дальнейшем чересчур пыльные колонны нас сразу настораживали. Хотя, конечно, крупные воинские соединения на марше не пылить не могут.

Говорят, век живи, век учись! А на войне особенно.

Враг с каждым днем приближался к Дону. Надвигалась не просто многочисленная орда - не в числе дело! - но орда, посаженная на машины, укрытая броней, имеющая достаточно совершенную технику и оружие для массового убийства. И если созидательная мощь человека, вооруженного энергией моторов, увеличивается в десятки и сотни раз, то разрушительная мощь - когда человек поставил себе целью уничтожение - в сотни, тысячи, десятки тысяч раз. Известно, ломать - не строить.

Конечно же моторизованную орду голыми руками не возьмешь. Технике нужно противопоставить только не менее эффективную технику, а она у нас к тому времени уже была - наши танки, самолеты. Правда в количестве мы значительно уступали противнику. И это сказывалось на боевых действиях.

Представьте себе, три штурмовика вышли на цель - колонну вражеских моторизованных войск, протяженностью до пятнадцати километров. Способны ли они уничтожить или хотя бы остановить ее? Ясно, что об этом не может идти и речи. Остается одно - нанести удар по наиболее чувствительному месту и тем самым рассеять, задержать продвижение противника. Мы подобные задачи решали, обрушивая на врага бомбы, а затем обстреливая колонну реактивными снарядами, пушечно-пулеметным огнем. Били, как правило по головам колонн.