Ким Сен - В водовороте века. Мемуары. Том 1

О жестокости японской военщины свидетельствует следующий эпизод.

Когда шла русско-японская война, боевыми действиями японцев в Люйшуне (Порт-Артур) командовал Ноги. Чтобы взять высоту 203, он до вершины ее сложил лестницу из трупов убитых солдат и вскарабкался по ней. В храме Байюйшаня в Люйшуне, говорят люди, покоится только часть убитых вояк, число которых, увы, превышает 25 тысяч.

Ценою огромных жертв самураи, конечно, войну выиграли. Но им все-таки не удалось захватить ни Сибирь, ни Маньчжурию, вопреки их ретивым поползновениям. Обманутые японки стали военными вдовами, стало еще больше сирот. У японцев было тягостно на душе, и они, когда ходили слухи о возвращении Ноги, гурьбами нахлынули в порт. Видимо, хотели хотя бы пакостями встретить главаря палачей.

Но собравшиеся там увидели совсем иную картину: на груди у самого Ноги, спускавшегося с корабля, белели три ящика с прахом. Японцы даже не посмели и рта открыть. Сам Ноги потерял на поле брани всех своих троих сыновей.

Насколько правдива эта история — не знаю, но было ясно одно: японские захватчики добровольно не уйдут из Кореи.

Однако и такой урок истории забыл верховный эшелон Первомартовского движения. Верхушка, идя наперекор высокому боевому духу нашего народа, с самого начала определила характер движения как ненасильственный. Она ограничилась только составлением «Декларации о независимости» и оповещением в стране и за рубежом о воле корейской нации, стремящейся к независимости. Она не хотела, чтобы движение вышло за эти рамки и превратилось в массовую борьбу, ведущуюся при главенствующей роли народных масс.

Некоторые лидеры национального движения даже попытались достичь независимости Кореи путем «петиции». Когда Вильсон огласил концепцию о «самоопределении нации», они были окрылены иллюзорными надеждами на то, что на Парижской мирной конференции смогут решить проблему независимости Кореи представители США и других стран-участниц переговоров. И они начали это жалкое петиционное движение. Ким Гю Сик и несколько его сторонников обращались к делегатам великих держав с «петицией о независимости», даже ходили по номерам отелей, где они остановились, и выступали с призывами и просьбами.

Но представители стран-участниц переговоров были заняты другой мыслью: каким путем больше получить при распределении «доходов». Корейская проблема их совсем не интересовала.

Просчеты верхушки националистического движения состояли в том, что они с самого начала утешали себя надеждами на концепцию Вильсона насчет «самоопределения нации». Этот лицемерный лозунг был выдвинут империалистами США для того, чтобы поставить заслон влиянию Октябрьской социалистической революции и своевольно распоряжаться судьбами всего мира. Прикрываясь этим обманным лозунгом, они прибегали к попыткам дезорганизовать изнутри многонациональное государство Советский Союз, расколоть народы слабых и малых колониальных стран, создать помехи им в борьбе за независимость и вместе с тем занять территории побежденных стран, пожертвовав их интересами.

Может ли быть, чтобы достижению Кореей своей независимости содействовали империалисты США, которые еще в начале нашего столетия «одобрили» японскую агрессию против Кореи путем заключения «соглашения Кацура-Тафта»? История не знает такого примера, чтобы великие державы сочувствовали малым странам и подарили народам слабых стран свободу и независимость. Суверенитет той или иной нации может быть сохранен или завоеван лишь собственными усилиями данной нации и ее непреклонной борьбой. Такова истина, проверенная веками и поколениями в мировой истории.

Еще во время русско-японской войны и в дни мирных переговоров в Портсмуте корейский император Кочжон послал в США своего эмиссара с целью обратиться к США с просьбой разоблачить суть агрессивной войны Японии и содействовать Корее в сохранении ее независимости. Однако США не жалели всяких форм помощи Японии, чтобы она стала победительницей в русско-японской войне. И на переговорах по Поргсмутскому миру, на которых шли разговоры о решении послевоенных проблем, США всячески помогли Японии, чтобы результаты переговоров стали выгодными для Японии. Президент Рузвельт не повернулся лицом к секретному письму императора Кочжона. Причина тут одна — это, мол, документ не официальный, и рассматривать его нечего.

Кочжон опять направил своих эмиссаров на Мирную конференцию в Гааге, чтобы объявить незаконным «договор года Ыльса» и обратиться к мировой справедливости и гуманизму с призывом содействовать Корее в сохранении статуса самостоятельного государства. Однако из-за цепких обструкционистских акций японских империалистов и холодной реакции представителей разных стран письмо императора, адресованное конференции, не имело действенной силы. Старания корейских эмиссаров, со слезами просивших содействия великих держав, на каждом шагу не получали поддержки и были отвергнуты.

И Кочжон, под давлением японских империалистов, ответственный за то, что направил туда своих эмиссаров, был вынужден передать свой престол Сунчжону.

Инцидент с эмиссаром в Гааге послужил своего рода мощным, предупреждающим сигналом к расставанию с психологией низкопоклонства перед большими странами, которая глубоко укоренилась в сознании правящих феодальных кругов. Алая кровь Ли Чжуна, разбрызганная в зале Гаагской мирной конференции, глубоко убедила потомков в том, что любая сильная держава мира не подарит Корее независимость и что за чужой счет нельзя добиться независимости страны.

Забыв такой урок, верхушка националистического движения опять тешила себя надеждами на Соединенные Штаты Америки и концепцию о «самоопределении нации». Столь глубоко укоренились в ее сознании идеи низкопоклонства и преклонения перед США. В прошлом каждый раз, когда страна оказывалась в опасности, бездарные правители-феодалы с упоением взирали на крупные державы и намеревались спасти судьбу государства при помощи чужих сил. Такие дурные привычки были прямо «пересажены» из одной почвы в другую, а впрочем, все они одинаковы у верхушек националистического движения.

Первомартовское народное восстание показало, что националисты буржуазного толка не могут быть направляющей силой в антияпонском национально-освободительном движении.

Классовая ограниченность руководителей восстания состояла в том, что они еще не достигли рубежа полного отрицания порядка колониального владычества Японии. Цель своего движения они видели в том, чтобы, не выйдя за рамки признания порядка японского господства, добиваться некоторых уступок для сохранения интересов своих классов. Это стало впоследствии идеологической почвой того, что многие из них или скатились в болото реформизма, или пошли на компромисс с японскими империалистами и тупо трубили об «автономии».