Ким Сен - В водовороте века. Мемуары. Том 1

И меня тоже избрали в состав подготовительной комиссии. Члены ее серьезно обсуждали проблемы и разработали проект резолюции съезда, который был бы приемлем для всех и каждого. И другие документы были подготовлены по нашим планам.

На следующий же день по прибытии в Ванцинмынь я начал работу с молодыми делегатами. Первым делом я провел собрание молодежи на площадке Хвахынской средней школы. Пользуясь встречей молодых делегатов из разных районов, я хотел и сам познакомиться с ними поближе и вместе с тем оказать на них наше влияние. Без этой предохранительной меры они могли бы стать идеологической игрушкой в руках лидеров Кунминбу. На этой встрече я отметил, что для достижения подлинного единства корейского молодежного движения его ряды должны сплачиваться единой идеей и единой волею и что такая сплоченность должна зиждиться на новых, передовых идеях.

Но то, что было сказано в моей речи, по-видимому, было немедленно передано лидерам Кунминбу. Через Ким Ри Габа я узнал, что они очень напрягают свои нервы и зорко следят за моими действиями. Теперь стало понятно, почему Чха Гван Су так беспокоился, когда я уезжал из Люхэ.

Ким Ри Габ — один из первых членов ССИ. После закрытия училища «Хвасоньисук» он, находясь в доме помолвленной невесты Чон Ген Сук, недалеко от Ванцинмыня, проводил работу по революционному воспитанию жителей этой местности. Большой размах и дерзание позволили ему справиться с этим трудным делом масштабно и удачно. Вселять в людей дух коммунизма в районах действия националистов, размахивающих флагом антикоммунизма, — дело это было весьма не из легких.

Он прибыл в Ванцинмынь на съезд в качестве наблюдателя. На следующий день после моего выступления с речью в Хвахынской средней школе он пришел ко мне и предложил поужинать вместе в доме его невесты и поделиться сокровенными думами. Он намеревался сообщить мне что-то о настроениях деятелей Кунминбу.

Он сказал мне, что в Кунминбу строят гнусный заговор — арестовать весь состав подготовительной комиссии съезда. И посоветовал мне:

— Лучше бы тебе немедленно скрыться, пока они не успели еще протянуть к вам свои черные руки. Я еще посмотрю, как пойдет дело, а если будет трудно, ночью уйду из Ванцинмыня.

По его словам, Хен Мук Гван при всех руководителях Кунминбу объявил нам войну, открыто сказав: «И он, Сон Чжу, не одинаков с нами по идеологии, так что надо пойти на поединок».

У меня, собственно, не было намерения заранее скрываться.

Зачем? Да и ни вреда я не причинил Кунминбу, вряд ли они будут меня арестовывать. Так я держался твердо. То, что Хен Мук Гван сейчас враждует по отношению ко мне из-за моей коммунистической пропаганды, — это тоже нелогично. Все гиринские националисты давно знают, что я за коммунистическое движение. Да и он, конечно же, догадывался об этом, поскольку одно время мы жили с ним под одной кровлей. Нет, непонятно, почему они теперь хотят арестовать меня. Чепуха! Мы не призывали к свержению Кунминбу. Прозвучал только призыв — сплачиваться всей корейской молодежи на основе новых идей. Как же это может стать причиной преследований?!

Я был готов пойти даже и на переговоры с руководителями Кунминбу, если это понадобится.

Когда я вернулся в дом Кан Хон Рака, ко мне в комнату вошла О Син Э и сообщила еще об одной зловещей неприятности — войска Кунминбу уже арестовали Чвэ Бона и нескольких других членов подготовительной комиссии. Хозяйка попросила меня немедленно уйти, так как и меня они ищут.

Выслушав ее, я не мог удержаться от возмущения и гнева. С первого дня своего прибытия в Ванцинмынь мы прилагали все усилия к тому, чтобы превратить съезд МФЮМ в один из важнейших моментов для образования единого фронта с националистами. В таком направлении был составлен и проект резолюции съезда.

Но представители высшего эшелона Кунминбу хотят ответить на наши искренние усилия террористическим актом.

Я решил пойти на переговоры с Ко И Хо, который в Кунминбу был ответственным за молодежную работу. Чха Гван Су, осведомившись о подлых деяниях Кунминбу, спешно прибежал в дом Кан Хон Рака вместе с членами АСМ, их было несколько человек. Они настаивали на том, чтобы члены подготовительной комиссии, ставшие предметом налета Кунминбу, прежде всех покинули Ванцинмынь.

Но я не мог скрываться перед опасностью для личной жизни. Я думал: теперь, когда на съезде мы не сможем достигнуть своей цели, у нас остается единственный метод действия — освещать нашу справедливую позицию на переговорах с террористами Кунминбу.

Чтобы сотрудничать с националистами, все-таки надо было хоть раз с открытой душой и сердцем поговорить с ними. Обстановка была зловещая, но именно теперь, думалось мне, настал подходящий шанс для переговоров. Да надо было встретиться с ними и для спасения уже арестованных товарищей. И на этот риск должен пойти я.

В этом я убедил моих товарищей. Поручив другие дела Чха Гван Су, я поспешил к Ко И Хо.

Что же касается Ко И Хо, то он в консервативной группе Кунминбу держался самой негативной позиции. В лагере националистов этот тип слыл «теоретиком».

Я вошел в его комнату. Он совсем растерялся, просто не мог найти себе места. Он, конечно же, и не думал, что я сам приду к нему. Я прямо спросил:

— Почему арестовали Чвэ Бона и других членов подготовительной комиссии?

Он, прикидываясь ничего не знающим, ответил, что и они теперь ищут этих членов.

Его двурушничество удвоило мое возмущение. Но я, стараясь быть сдержанным, пытался все же хоть в чем-то убедить его.

— Фракция Кунминбу созвала съезд под девизом единства молодежного движения, а вы, прежде чем выслушать на съезде выступления молодежи, совсем перепуганы даже проектом резолюции и арестовали делегатов. Это, я бы сказал, крайне поспешное самоуправство. Вы говорите: «Нам не понравился документ съезда, и поэтому мы арестовали членов комиссии». Тогда скажите — какое место вас не устраивает? Да ведь это еще только проект. Если что-то не нравится, давайте внесем в него поправки. Вы организаторы съезда, так что если что-то вам не нравится, то надо собрать молодежь и посоветоваться с ней. Так оно должно быть. Если же держать под арестом ни в чем не повинных людей, то как же им тогда свободно воспринять новое идеологическое течение? Как же им быть стойкими антияпонскими борцами, будучи под арестом-то?

Ко И Хо силился оправдаться и даже лгал прямо в лицо:

— Я думал только так: жаль, что молодежь, видимо, чрезмерно активно действует. А об аресте я и сам понятия не имею.

Я же на это говорю ему прямо:

— И вы одно время в Сеуле участвовали в ученическом движении, даже хотели ехать в Советский Союз, чтобы не попасть в лапы японской полиции. Итак, вы, пожалуй, знаете, что такое коммунизм, насколько распространяется в мире это идеологическое течение. Сейчас среди тех, кто поднялся на революцию, почти нет такого, который не имел бы представления о коммунизме. И о себе так можно сказать. Что же касается меня, то я ходил в училище «Хвасоньисук», созданное участниками движения за независимость, три года провел в Гирине в домах руководителей Армии независимости. Таков я. Но я вступил не в националистическое, а в коммунистическое движение. Наша молодежь следует новому идеологическому движению. Это потому, что молодежь твердо верит: в идеале коммунизма лежит путь к ускорению возрождения Родины, путь к счастливому будущему нашей нации. И вы тоже встали на борьбу за независимость Отечества. Значит, и вы должны помочь молодым людям, этим борцам за будущее Родины и нации. А вы, вижу, арестовываете их. Скажите, это позволено?