Юрий Стрехнин - Избранное в двух томах. Том II

Уже подходя к КП полка, я увидел выезжающего рысцой оттуда всадника. «Кто бы это? — я пригляделся. — Да это Карзов!» Он проезжал неподалеку от меня. Я окликнул:

— Ты куда?

— В седьмой танковый! — Карзов придержал коня. — Корпус уже прошел вон там, — показал он, — стороной! Не слышал?

— Слышал вроде бы…

— Ну вот. Мне велено догнать, найти начальство, обменяться таблицами радиосигналов для взаимодействия! Указание штадива! Ну, бывай! — Карзов тронул поводом, зарысил дальше. Я видел, как он все энергичнее нахлестывает коня.

…Час за часом проходят в напряженном ожидании. Что предстоит? Отбивать атаки врага или самим идти в атаки? Чего мы ждем?

Время подвигается к полудню. Из батальонов звонят: впереди, далеко, слышна артиллерийская стрельба, гул танков. Немцы идут на нас? Или это бой где-то в стороне?

На этот вопрос стало возможным найти ответ, когда вернулся, выполнив данное ему поручение, Карзов, запыленный, разгоряченный, взволнованный.

В те напряженные часы тревожного ожидания было не до того, чтобы Карзов мог обстоятельно поделиться своими впечатлениями, а мы — выслушать его. Но то, что увидел он тогда во время своей поездки, оказалось столь необычным, не виданным им никогда ранее, что оно запечатлелось в его памяти на всю жизнь. И через много лет после войны, когда уже писались эти записки, Карзов рассказал, что пришлось ему наблюдать в тот день. Вот его рассказ — он дан от лица Карзова.

— Я мчался по дороге, спеша догнать танки — они ушли уже далеко. Проскакал километров пять — их все еще не видно. Наконец, вижу — пыль шлейфами тянется и на дороге, и рядом — время сухое, пыль везде подымается — танки наши идут! Сначала я и внимания не обратил — не колонной идут, а развернутым строем. Меня одна мысль подстегивала: побыстрее командование танкистов найти, таблицами обменяться. А потом удивился: сколько скачу, а почему-то, кроме танков, впереди никого из наших — ни на дороге, ни по сторонам — обычно же всегда кто-нибудь на глаза попадется, вся же степь военным народом населена. А тут ни души. Докуда, думаю, я доскакал?

Гоню своего лошака — танки догнать!.. Как поравняюсь хоть с самым концевым, крикну, спрошу: где командование? Вот уже догоняю… Только гляжу батюшки мои! Навстречу нашим танкам — немецкие! Издали видно, что немецкие, тут ошибки нет, я ж их видел… Идут тоже боевым строем, по степи широко развернулись, прямо навстречу нашим. Там высотка впереди, на их пути, так они из-за этой высотки вываливаются, один с другим вровень, и много их — не счесть! Может, всего с километр их и наших разделяет. Две броневые армады, одна на другую! Вижу — вот-вот сшибутся! Где уж тут танковых начальников искать! Свернул коня в сторону быстро: куда укрыться? Ведь сейчас, наверное, такой тарарам начнется! Гляжу — мне как бог послал — два длинных бугра каких-то, крапивой поросших. Завел я коня меж ними. И сам укрылся, ямку какую-то нашел. Но мне оттуда и сквозь крапиву все поле видно.

Расстояние между танками все сокращается, сокращается… Первыми немцы не выдержали — начали с ходу из пушек палить. А наши идут молча, без выстрела. И только когда расстояние меньше километра стало — и наши начали стрелять тоже без остановок. Вижу — один немецкий танк вспыхнул, черным дымом закрылся, второй. Еще в два их танка попадание — этим в ходовую часть врезало, завертелись волчком, на одной гусенице и замерли как вкопанные.

А бой все разгорается… Моторы рычат, от горящих машин гарью несет, выстрелы гремят. Один из снарядов, «болванка», наверное, срикошетировал, поблизости шмякнулся, подпрыгнул, завертелся — аж трава зашевелилась, как живая. Наши танки — вот они, рядом со мной, из пушек бьют, маневрируют… А по всему полю черный дым по ветру тянется, к небу всползает. Горят и немецкие танки и наши. Я дымов этих около трех десятков насчитал — и это при том, что всего лишь минуты прошли. Танковый бой — он скоротечный, его на часы считать не будешь… В черном дыму люди мелькают — тоже черные, в комбинезонах танкистских — из подбитых машин… Где наши танкисты, где немецкие — и не разберешь.

Не все подбитые танки тихо горели. Иной горит, горит, да как рванет в нем боезапас — башня взлетает вместе с пушкой. Ад кромешный! А уж про танкистов, что в этой башне были, и подумать страшно!

А самый сильный бой начался, когда наши в лощину со своего склона скатились и с немцами вплотную сошлись. Тут уж — танк на танк, и не поймешь, где свои, где чужие, — все смешалось. Лощина словно котел бурлящий… Дым клубится, смешивается — пожаров-то десятки, а может, вся сотня уже. Но если прикинуть приблизительно — у немцев потерь больше, чем у нас. Но это на глазок. Сквозь дым много не разглядишь.

Тем временем все наши танки мимо меня промчались, дальше в самую гущу боя.

Тут спохватился я: что ж я, вроде зрителя! Надо командование танкистское искать! Где-нибудь сзади оно, чтобы боем управлять! А я и не заметил, как проскакал вперед.

Вывел я свою лошадку из укрытия, влез в седло, поскакал назад, откуда танки шли. Там, на верху склона, тоже машины видны — какие подбитые стоят, какие возвращаются на заправку — все снаряды расстреляли. Подскакал я к одному — танкисты на меня как на чудо смотрят: откуда среди танкового боя кавалерия такая? Спросил — где командование?.. Показали. Сделал все, что было поручено, — и обратно в полк. Скакал и оглядывался: долго еще было слышно танковый бой…

Я слушал Карзова, а в памяти вставал тот день, четвертое августа сорок третьего года, когда, заняв оборону севернее Кутафино, ждали мы своего часа…

Танки седьмого корпуса, как броневым щитом, прикрыли нас тогда — не известно еще, что было бы с нами, не подоспей они навстречу немецким танкам, которые шли на нас. Наши артиллеристы, бронебойщики, гранатометчики, наверное, смогли бы подбить сколько-то вражеских танков. Но остановить всю лавину брони и огня?

В тот же день мы снова пошли вперед, дальше на север, в направлении Орла. Нам до него было далеко. Но дошла весть — мы ей очень обрадовались, — что другие наши части уже в восемнадцати километрах от Орла. Может быть, бросок той армады немецких танков, которую видел Карзов, был отчаянной, последней попыткой гитлеровского командования как-то изменить в свою пользу обстановку на нашем участке фронта.

Нам не удалось пройти далеко — разведка донесла, что впереди укрепленная оборона противника, с окопами полного профиля, с дерево-земляными огневыми точками — заранее подготовленный врагом рубеж. Сколько их было, вражеских рубежей, за эти две недели на нашем пути? И вот еще один… Снова нашим людям идти на огонь, гибнуть в атаках, чтобы освободить еще одну или две деревни! А там, за ними, может быть, опять встанет на нашем пути еще один укрепленный рубеж.