Сергей Кисин - Деникин. Единая и неделимая

С честностью у барона было все в порядке, а вот с последующей благодарностью — гораздо хуже. Именно Врангелю предстояло стать главным оппонентом, конкурентом и недоброжелателем главкома Деникина.

Пока Юзефович командовал Добрармией, из ее состава были выделены части для переброски в Каменноугольный район на поддержку Май-Маевского. В Донбасс и под Мариуполь последовательно перевели лучшие части ВСЮР — «цветные полки» (названы так по цвету формы) Корниловский, Марковский, Дроздовский, Алексеевский (бывший Партизанский), Самурский, 1-й и 2-й конные полки, Кавказская дивизия генерала Шкуро, 1-я Кубанская дивизия корпуса генерала Покровского, 1-я Терская дивизия и другие части. К началу марта в Донбассе сосредоточилось до 45 тысяч штыков и сабель объединенных донских (конная группа генерал-майора Петра Коновалова) и добровольческих подразделений. Штаб перенесли в Ростов. Они должны были противостоять 8-й армии красных Михаила Тухачевского (царский штабс-капитан), действовавшей в составе Южного фронта Владимира Гиттиса (царский пополковник).

На востоке на Маныче и у Чира остался же как раз слабый заслон из конницы генералов Мамантова и Улагая и пехоты генерала Кутепова, маневрировавший перед 9-й красной армией Николая Всеволодова (царский полковник) и 10-й армией Александра Егорова (царский подполковник). Царское офицерство сошлось друг против друга в кровавой борьбе за «Россию», будущее которой каждый из них понимал по-своему.

В Каменноугольном районе блистал ставший командующим 2-м армейским корпусом генерал Май-Маевский. Сугубо пехотный генерал (окончил Николаевское инженерное училище) научил свои малочисленные войска воевать мобильно. Он перебрасывал пехоту по железной дороге или телегами с участка на участок, создавая из своего «десанта» видимость численного превосходства. Троцкий утверждал, что «на многих участках фронта они превосходят нас численно вдвое, втрое…» Пораженные союзники считали это новым словом в тактике и изучали опыт лейб-гвардейца.

«Май» нашел противоядие и против самого грозного оружия красных — бронепоездов. Специальная саперная группа дроздовца штабс-капитана Владимира Манштейна (потерял в боях левую руку) залегала в засаде, и когда проходил бронепоезд, быстро взрывала полотно у него в тылу. Другая группа рвала «чугунку» у него перед фронтом. Пока опешившие красные не знали, куда податься, третья группа штурмовала сам «броневик». Кроме того, «Май» предпочитал наносить концентрированные удары по узловым станциям, чтобы лишить маневренности бронепоезда и выдавить их с театра боевых действий. Его подразделения избегали лобовых столкновений, но жалили противника в наиболее уязвимых для него местах. Помогало и то, что в Ростове в железнодорожных мастерских уже была налажена работа над созданием своих бронепоездов — только у Войска Донского было 24 бронепоезда.

17 марта настал час Шкуро, которому поручено было его любимое дело — партизанский рейд по тылам. «Волчатник», благодаря своему прекрасному начальнику штаба Генерального штаба полковнику Антону Шифнер-Маркевичу, за две недели прорубил себе дорогу от Дебальцево в Каменноугольном районе до Азовского моря, взяв несколько тысяч пленных, бронепоезда, артиллерию, боеприпасы. Между Волновахой и Мариуполем в щепки разнес красную «дивизию» Нестора Махно.

Не без того, конечно, чтобы кое-где пограбить, кое-где понасильничать, кое-где пустить «красного петуха», кое-где перепороть-перевешать. А как иначе, на то она и гражданская война, чтобы пускать кровь своим же.

Операции в Донбассе вызвали настоящее уныние в красный войсках. Член РВС Южного фронта Григорий Сокольников телеграфировал в Москву: «Замедление операций на Южном фронте объясняется разложением N-ской армии, а также полной небоеспособностью частей Махно. Противник получил отсрочку, которую великолепно использовал… Вместо разбитой Донской армии перед нами стоит новая армия с более свежими силами, чем наши… Наше положение еще нельзя считать поколебленным, но за последние два месяца соотношение сил изменилось в пользу противника».

Под термином « N-ская армия» имелась в виду 13-я армия Иннокентия Кожевникова, который после поражений в Каменноугольном районе был отстранен от командования и заменен Анатолием Геккером (царский штабс-капитан).

Возросло и дезертирство из РККА. В феврале, марте и апреле 1919 года, по официальным советским данным, число дезертиров Южного фронта составляло соответственно 15, 21, 23 %.

Ленин был прав. Вацетис и Троцкий действительно слишком увлеклись падающей к их ногам Украиной, сосредоточив именно туда все силы и захватывая город за городом у бессильного Петлюры. При этом они проморгали скапливавшийся мощный кулак Деникина у себя на фланге.

Однако у них тоже есть оправдание — Кремль надеялся на мирную конференцию на Принцевых островах и «разводку» сторон по принципу «статус кво», для чего необходимо было к моменту начала переговоров захватить как можно больше территории.

В то же время выздоровевший Врангель продолжал настаивать на своем варианте нанесения удара не в Донбассе, а на Маныче и Сале с выходом к Царицыну.

Наступление 10-й армии Егорова сбило конницу Маман-това, который, по выражению Врангеля, «потерял дух и доносил, что казаки «разложились» и что он бессилен что-либо сделать». Внимательно читавший письма Романовский и гене-рал-квартирмейстер штаба главнокомандующего Генерального штаба генерал-майор Юрий Плющевский-Плющик вызвали Врангеля в штаб и предложили ему сделать то, за что он так горячо ратует — возглавить Манычский фронт, дабы на деле доказать обоснованность собственного направления главного удара. На донцов надежды не было (к тому же часть их под командованием генерала Секретева ушла в рейд на соединение с восставшими верхнедонскими казаками), зато Романовский обещал усилить фронт кубанцами Покровского (кроме 1-й конной дивизии генерала Шатилова, которую изъяли из состава переброшенного в Донбасс 1-го конного корпуса для действий в Дагестане, фактически Покровский располагал одной кубанской и одной донской дивизями).

Врангель же настаивал на переброске всего 1-го Кубанского корпуса и возвращении в его состав из Дагестана дивизии Шатилова. Последнее он подчеркивал особо — Врангель был дружен с генералом еще с академической скамьи.

Романовский посчитал, что Шатилову найдется дело и на Северном Кавказе, где предстояло добивать бродячие остатки 12-й армии красных, да и отрывать весь кубанский корпус от операций в Каменноугольном районе было бы опасным.

Врангель обиделся, отказался командовать «на таких условиях» и уехал в Ростов в штаб своей армии. Генерал Юзефович потом заметил, что «под влиянием перенесенной тяжелой болезни в душе командующего происходит реакция: он говорил, что «Бог карает (его) за честолюбие, которое руководило до тех пор его жизнью», и что после выздоровления он покинет службу и обратится к мирной работе «для своей семьи, для детей…»