Сергей Кисин - Деникин. Единая и неделимая

Логика в этом была. Казаки-фронтовики были против войны «с Россией», «генералов» и «дворян», но отнюдь не за то, чтобы в корне менять свой уклад и заниматься переделом земли в пользу иногородних, «хохлов» и «мужиков». Защищать атамана «из генералов» им было незачем. Но защищать свой курень и свою землю — это уже совсем другое дело. Шедшие же на Дон большевики Сиверса и Антонова-Овсеенко не скрывали того, что, по выражению Саблина, «казачество, как таковое, должно быть уничтожено, с его сословностью и привилегиями». Попов с Назаровым надеялись, что как только большевики «возьмутся за казачков», тогда-то они и воспрянут, достанут из чулана шашки и сядут «в седло».

6 февраля рухнул фронт под Хопрами. Казаки станицы Гниловской, взявшиеся за оружие из-за того, что в результате разбойного набега конницы красных был ограблен дочиста станичный храм, через несколько дней устали воевать и разошлись по домам. К ним с крестом в руках кинулся священник: «Православные воины, остановитесь!» Батюшку просто обошли стороной — мой курень с краю.

Начдив Деникин в очередной раз отправился на Таганрогский фронт (который фактически был уже под Ростовом), в отчаянии пообещал оголить город, снять все юнкерские караулы и бросить их на Хопры. Генерал Черепов честно ему ответил, что больше сдерживать красных ему некем. Корниловский полк Неженцева был совершенно обескровлен, масса раненых и обмороженных без теплой одежды. Гимназисты и юнкера прятали слезы в форменные куртки, но сжимали коченеющими руками винтовки. Можно было просто положить пацанов в сугробы вместо могил, если упираться здесь. Ростов надо было оставлять. Деникин махнул рукой.

В тот же день из Новочеркасска в Константиновскую отбыл генерал Петр Краснов готовить станицу к приему войсковых учреждений, партизанских отрядов и Круга, покидающих Новочеркасск.

Черепов втянулся в Ростов. С Темерника по вокзалу ухнули невесть откуда взявшиеся пушки восставших рабочих, которых возглавлял член подпольного ревкома беглый прапорщик 252-го Хотинского полка цыган Федор Зявкин. С тылу по добровольцам бабахнули карабины из-за плетней Гниловской. Казаки передавали прощальный привет недавним соратникам.

Корнилов последний раз обратился к Кругу — будут ли казаки защищать Дон? От этого зависел ответ на вопрос, что дальше делать добровольцам. Оставаться ли в Ростове и ложиться костьми рядом с желающим драться донским казачеством или все же уходить к. кубанскому казачеству, уже высказавшему желание драться.

6 февраля Новочеркасск попросил ТРИ ДНЯ на размышление, а 7-го атаман Назаров, не сумевший совладать со своими капитулянтами и сотворить хотя бы подобие мобилизации, уже подал в отставку.

Чистый «силовой прием» давления на своих. Круг прислал делегацию: «Войсковой круг единогласно просит и настаивает, чтобы генерал Назаров в этот грозный час не слагал с себя полномочий войскового атамана и тем самым исполнил бы долг истинного сына Тихого Дона». «Истинный сын», конечно же, забрал отречение обратно — «Долг свой исполню». Политес соблюли, солдат от этого на фронте не прибавилось.

8 февраля большевики начали обстрел Ростова тяжелыми орудиями из Батайска во фланг отступавшим добровольцам генерала Черепова. Удерживать вокзал стало бессмысленно. Корнилов приказал первыми двигать на Аксайскую обозы, чтобы не сковывали движение армии. Колымаги с тем, чем сумели запастись за эти месяцы, потянулись на восток через Нахичевань. Ушли на Аксай несколько вагонов с припасами, которые успели увести у пробольшевистски настроенных железнодорожников.

9 февраля Черепов, еще удерживавший кирпичный и цементный заводы в Ростове, доложил, что больше обороняться не может, иначе будет отрезан красногвардейцами Темерника и наступающими частями Сиверса со стороны Хопров и Чалтыря. Ему приказали уходить через город на Аксайскую. По левому берегу Дона от Батайска на Ольгинскую отступал генерал Марков с ротой моряков.

Командующий Ростовским районом генерал Африкан Богаевский распорядился отпустить гимназистов и кадетов из учебных заведений и закрыть магазины. В городе был объявлен комендантский час с 6 часов вечера. В 4 часа дня Богаевский объявил градоначальнику Зеелеру, что армия уходит и снимает караулы с особо охраняемых объектов. Вся канцелярия командующего была погружена на два автомобиля и двинулась в Нахичевань. За городом авто Богаевского угодило в сугроб и застряло там навеки.

В 5 часов начало смеркаться. Дом Парамонова на Пушкинской гудел как улей, добровольцы готовились выступать. Деникин отдал приказ строиться войскам. В каре перед домом замерли истощенный Корниловский ударный полк (одна только сводная рота при обороне Ростова из 120 человек потеряла 100), обескровленные Новочеркасский, 1-й и 2-й Ростовские офицерские батальоны, батальон юнкеров, рота студентов, морская рота, партизаны. Уныло стояли гимназисты-галичане из только что сформированного из беженцев из Закарпатья «Карпато-Русского отряда», мечтавшие отстоять интересы русскоязычного населения Галиции при разгуле украинского национализма. Корнилов обещал заняться этим после освобождения России от большевиков.

Кавалерии почти не было, от отряда Гершельмана осталось 10 сабель. Совсем немного лошадей было во 2-м кавдивизионе полковника Петра Глазенапа. Лошади стоили дорого, и покупать их у казаков было накладно для добровольческой казны. Деникину доложили: согласно списочному составу, в строю 242 штаб-офицера (190 полковников), 2078 обер-офицеров (215 капитанов, 251 штабс-капитан, 394 поручика, 535 подпоручиков, 668 прапорщиков), 1067 рядовых (в том числе юнкеров и кадетов старших классов — 437), 630 добровольцев низших чинов (364 унтер-офицера и 235 рядовых, в том числе 66 инженеров-саперов из пленных чехов капитана Ивана Немечека). Медицинский персонал: 148 человек — 24 врача и 122 сестры милосердия).

У историка Сергея Волкова такие сведения по составу Добрармии, ушедшей в Ледяной поход: среди 3683 бойцов было 36 генералов (в том числе 3 генерала от инфантерии и генерала от кавалерии и 8 генерал-лейтенантов), 190 полковников, 50 подполковников и войсковых старшин, 215 капитанов, ротмистров и есаулов, 220 штабс-капитанов, штабс-ротмистров и подъесаулов, 409 поручиков и сотников, 535 подпоручиков, корнетов и хорунжих, 668 прапорщиков, 12 морских офицеров (в том числе 1 капитан 1-го ранга и 1 капитан 2-го ранга), 437 вольноопределяющихся, юнкеров, кадет и добровольцев и 2 гардемарина, 364 унтер-офицера (в том числе подпрапорщиков и им равных), 235 солдат (в том числе ефрейторов и им равных) и 2 матроса. Кроме того — 21 врач, 25 фельдшеров и санитаров, 66 чиновников, 3 священника и 14 гражданских лиц. Из 165 женщин 15 были прапорщиками, 17 рядовыми доброволицами, 5 врачами и фельдшерицами, 122 сестрами милосердия и только 6 не служили в армии. Всего в походе, не считая женщин и гражданских лиц, приняли участие 2325 офицеров и 1067 добровольцев. По возрасту — старше 40 лет было около 600 человек и около 3000 — моложе.