Олег Писаржевский - Ферсман

Кроваво-красные пятна, и ныне образуемые особыми водорослями на белых арктических снегах, стосемидесятиметровые эвкалипты и простокваша в чашке, заселенная грандиозными колониями молочнокислых бактерий, — все это проявление вездесущей и всемогущей жизни.

Велика работа жизни! В течение миллионов лет микробы своей непрерывной разрушительной работой предохраняют Землю от превращения ее в сплошное кладбище, сложенное из остатков умерших животных, опавших листьев и древесных стволов.

Углекислый кальций, составляющий известняк, нерастворим в чистой воде. Но, усваивая растворенную в воде углекислоту (если она в ней есть), углекислый кальций образует двууглекислый кальций [27] Или, что то же, бикарбонат кальция. , который уже способен растворяться. Поставщиками углекислоты, насыщающей воду, являются те же микробы. Обогащенная углекислотой вода растворяет стенки мельчайших пор в крепких известняках. Неисчислимые полчища микроскопических существ за миллионы лет позволили, таким образом, воде смыть целые горные хребты, слагавшиеся некогда из известняковых толщ.

В других случаях микроорганизмы пользуются в качестве орудия разрушения горных пород кислородом, как это делают, например, серобактерии, разлагая пирит. В других условиях и другие их разновидности способны снова обращать в пирит сернистое железо.

Эта находящаяся в непрестанном движении, преобразовании, развитии, непрерывно умирающая и столь же непрерывно рождающаяся жизнь включает в свой круговорот миллиарды тонн вещества. Вернадский имел все основания назвать ее биосферой, или сферой живого. Придет время, и один из талантливейших учеников и последователей Вернадского — Александр Павлович Виноградов — откроет важнейшую закономерность этого вечного круговорота веществ, связанного с жизнью и преобразующего лик планеты. Он разовьет важнейшее направление созданной Вернадским интереснейшей области химии земной коры — биогеохимии .

Но пока на календарном листке нашего повествования 1914 год. 14 июля Германия объявила России войну. Двинулась машина истребления, давно подготовлявшаяся буржуазией многих стран в глубокой тайне от своих народов.

Ученых никто не собирался призывать под трехцветные военные знамена. Это не было забывчивостью царского правительства. С поражающим легкомыслием, без какой бы то ни было серьезной подготовки научного тыла оно вступило на путь войны. Растерянные академические деятели при встречах озабоченно восклицали: «Но надо же что-то делать, господа!» Невозможно было спокойно вставать утром, пить кофе, итти в минералогические и биологические кабинеты, измерять грани кристаллов, подсчитывать щетинки у гусениц, чорт знает что еще!.. И знать, что под этим же серым небом в то же самое время умирают русские люди, может быть, решается судьба родной земли… Но что именно надо делать, всякий решал по-своему, на свой лад и для себя.

Внутренне ощущаемая необходимость побудила минералогов энергично действовать. На заседании физико-математического отделения Академии наук Вернадский огласил свой пламенный призыв принять участие в развитии производительных сил страны. Речь шла о самых первых шагах: об их начальном учете — «о выяснении наших об них знаний, определении той научной работы, которая не была для этого сделана, но должна быть сделана». Вернадский констатировал, что «наши знания об естественных производительных силах Российской империи крайне недостаточны, и совершенно никогда не были критически сведены и переработаны».

Вернадский не ограничился академической трибуной.

«Обладая огромными природными источниками сил, Россия находилась в такой экономической зависимости от Германии, — писал он, обращаясь к широкой читательской аудитории, — которая далеко выходит за пределы неизбежного и желательного экономического снабжения и экономического обмена с соседней культурной нацией. Война раскрыла глаза русскому обществу на размеры и характер этой зависимости, на ее проникновение во весь обиход нашей жизни. Едва ли можно сомневаться, что прежний порядок жизни не может сохраниться после войны, и должна начаться энергическая и последовательная борьба за улучшение нашего экономического положения. Эта борьба нелегка, она требует большого знания и большого труда. Она тем более трудна, что одним из следствий нашей зависимости явилось ослабление навыков и привычек, необходимых для самостоятельной работы в крупнейших областях техники и промышленности продуктов, которые доставлялись нам готовыми. Вместе с тем внимание общества не было в достаточной степени обращено на окружающую нас природу, которая является источником производительных сил в стране».

Конечно, послевоенные судьбы страны Вернадский мысленно определял, как всякий правоверный, и при том весьма правый буржуазный интеллигент, хотя бы куцей, но конституцией или, в лучшем случае, в плане парламентской буржуазной республики.

Но в его страстных выступлениях этого времени нас привлекает другое.

Большой, общепризнанный ученый выступал как оскорбленный сын своей родины. Он клеймил самодержавный порядок и плутократическую власть, которая затормозила экономическую жизнь страны, подчинила ее вражескому контролю иноземных капиталистов, сдавила горло России ее технической зависимостью от зарубежных стран и в годы великих испытаний поставила родину безоружной под жерла вражеских пушек. Вернадский понимал неизбежность социальных перемен, хотя и не мог определить их глубины. Он видел переполненную чашу народного гнева. Наконец, — и это в данном случае для нас главное, — он выступал борцом за освоение великих богатств родной страны, за ее независимость от чужестранцев, за развитие ее производительных сил.

В этом и было положительное, прогрессивное значение тех его выступлений, отрывки которых мы здесь приводим.

«Война до очевидности для всех выяснила крайнюю неизученность России, — писал Вернадский. — Мы не знаем ресурсов нашей страны и до сих пор не сознавали, до какой степени это необходимо для правильно поставленной государственной политики, для государственной безопасности. Нельзя сказать, чтобы работа по научному обследованию производительных сил России не делалась; она непрерывно шла с начала XVIII столетия, когда толчок ей дала творческая гениальная воля Петра Великого. За это время сделана огромная работа, которую мы должны особенно ценить, если учесть, при каких вообще небольших материальных затратах она достигнута, в какой невероятной обстановке она исполнена. Однако в течение этих долгих десятилетий планомерная государственная деятельность в этом направлении по большей части отсутствовала. И когда наступили незабываемые нами лето и осень 1915 года, русское общество и здесь, как и в других областях, увидело неизбежную необходимость спешного исследования одновременно с необходимостью спешного использования. Приходится и изучать и действовать…»