Сергей Зверев - Звезда в шоке

Люди, когда увидели такое белое чудо в белом, со стадиона начали стихийно стекать вниз, к сцене. Охрана не знает, что делать, их же не остановить в таком количестве, они как лавина. Что делать? Как себя вести? Все музыканты в шоке, все работники сцены в шоке, все охранники в шоке. Повезло, что люди попались культурные, дальше положенного не полезли, все закончилось благополучно.

После первого выступления мне стало дико интересно, как я отработал, но спрашивать у Аллы было как-то неудобно. Хорошо, что она сама все сказала. Перед ее словами о моем выступлении была пауза длиной в вечность. Потом она произнесла по-царски:

— Понимаешь, ты все правильно делаешь, очень все хорошо: харизма, образ, фактура. Когда ты вышел, ты все это дал, но потом ты ушел, я осталась одна.

— И что делать? — спрашиваю я.

— Тебе надо запеть. Плохо ты спеть не сможешь, по-любому нормально споешь. Хотя, даже если ты просто дышать будешь в микрофон, тебя примут. Люди ждут от тебя чего-то, и ты им должен это дать.

После этих слов я подумал, что если уж моя неземная муза мне такое сказала, то точно надо петь. В связи с этим появился вопрос: «Что запеть?» Я перебрал все скопившиеся кассеты, хороших песен было очень много, но подходящей на роль моей первой песни не было. На одном мероприятии встречаюсь с Любашей. Помню, первое, что ей сказал, была просьба написать песню. Любаша очень ответственно отнеслась к моей просьбе и сразу же начала узнавать, какую песню я хочу. Понятно, что хотел я песню о любви, но не такую, где ты любишь меня, а я тебя, по…ся давай, а утром проснемся и опять по…ся. Не хотел я, да и не хочу, такие песни петь. Мне нужна была стильная песня о любви. Я же из мира моды, мне надо, чтоб все фэшн было, что-то там про волосы, про аксессуары.

Рассказал ей историю о том, что все, кто мог, предлагали мне петь, и только Алла смогла убедить окончательно. Удивлялся, как она на меня влияет, ведь никто меня не смог сбить с пути, а она что-то такое сделала неуловимое, и я пошел на это. Помню, закончил свой рассказ восклицанием: «Вот что она со мной делает?!» Любаша сразу и припев написала: «Алла, что ты делаешь со мной!» Очень красивые стихи у Любаши получились:

Если бы я не любил Аллу, я бы ни за что не запел. Любил, люблю и буду любить.

Когда я получил демозапись готовой песни с музыкой, то боялся слушать. Наконец, ночью прослушал и еле-еле дожил до утра. Утром позвонил Любаше и сказал, что песня невероятная и что я ее буду петь. После этого уезжаю в какую-то страну на переговоры. По дороге учил песню. У меня была четыре дня поездка, и четыре дня я учил. Везде, где мог, репетировал. Погода была очень влажная, холодная и дождливая, а я не знал, что нельзя в такую погоду петь на улице. Короче, приехал, надо записывать — голоса нет. Я и мед, и чай, и секс, и все, что можно попробовать, перепробовал, а голоса нет, и в ближайшее время, по словам врачей, мог и не появиться. Знающие люди посоветовали мне помолчать, не мучиться и не разговаривать. Так я и сделал.

Раньше я думал, что запись песни — это очень круто: приезжаешь на шикарной машине, входишь в студию, а внутри все шикарно, мраморный пол для акустики, колонны, люстры хрустальные, шампанское рекой, крабы, кальмары, официанты. В общем, почти Екатерининский дворец! Я сильно заблуждался. Когда приехал на запись — увидел подвал, там страшно, темно, потолки низкие до такой степени, что с моим ростом раком стоишь. Как это было не сексуально! Я расстроился, но подумал, что внутри, наверное, люди красивые сидят. Вхожу и вижу: сидит Леша Хвацкий, у которого живот как на 9-м месяце беременности и 33 подбородка. Он мне с порога говорит:

— Ну че, будем писать?

— А у меня вариантов других нет? — спрашиваю. Оказалось, нету.

Любаши нет, без нее пошел пробовать. Пробовал, как мог. Искали краски голоса. Приехала Любаша, нашли краски, тональность нашли. Часа два мы записывали, Любаша поражалась моей работоспособности. Но что-то так все не сексуально, не интересно. После записи предложил отметить мою первую песню. Пошли в подсобку, сели там, коньяк какой-то разлили. Начади обсуждать песню, Любаша сказала, что у меня тембр красивый, глубина в голосе есть. Она неслучайно с этого начала, так как до записи боялась, что нет тембра голоса или что он будет похож на кого-то. Леша похвалил мою работоспособность, удивился, что звезда такая и не звездю. После третий рюмки я рассказал про свою неудовлетворенность. Я же себе все по-другому представлял, думал, что и спою по-другому. Любаше стало интересно, как бы я хотел спеть, и мы пошли пробовать еще раз. Я попросил выключить свет. Они выключили, но тогда стало совсем темно, и мне понадобился ночной фонарик, чтобы видеть текст. Они пошли искать фонарик. Принесли фонарик. После этого я попросил всех удалиться. А Леше, который не мог уйти, так как должен сидеть за пультом, я предложил спрятаться и накрыться одеялом, так, чтоб я его даже не видел. Еще сказал ему, чтобы не говорил, когда мне надо начинать петь, мол, как соберусь, так и запою.

Все ушли или попрятались, а я начал представлять, что вышел на сцену и пою только для одной Аллы. Она сидит в зрительном зале, я пою для нее одной. Я реально осознал, что должен так спеть, чтоб она мне поверила. Представить это я мог с легкостью, особенно если учесть, что я не пью, а в этот вечер мною было выпито три рюмки коньяка. Этот последний дубль и оставили. Это была моя первая, профессионально записанная на студии песня, музыка Любаши и слова Любаши, а Леша был крутым аранжировщиком.

Когда была готова песня «Алла», мне надо было показать ее Алле. Был выходной день, и приехал президент какой-то страны. Он остановился в отеле «Балчуг», там же в этот момент жила Алла. Вся Москва была оцеплена, и доступа туда не было никакого. Но я поехал, еду и внаглую везде отдают честь, и везде меня пропускали, так доехал до «Балчуга». Спокойно поднимаюсь, прохожу мимо номера президента, который приехал туда, выхожу к Алле (везде, где я говорил, что я к Алле, везде меня пропускали). Она открыла дверь и говорит с порога:

— Что, песню, что ли, записал? — Она о записи песни не знала ничего.

— Ты откуда узнала? — удивляюсь я.

— Да ты на себя посмотри: какие у тебя глаза и как ты весь светишься!

Когда я поставил песню, она села, закурила, послушала и говорит:

— Ты чего, сам спел?

— Да.

— Сколько записывал?

— Два часа.

— Есть минус?

— Есть.

— Поставь минус и спой.

Я поставил минус и спел один в один. Она очень хвалила. Как я понял, ей понравилось.