Андрей Балканский - Ким Ир Сен

Несмотря на отказ, Ким Ир Сен продолжал ставить вопрос о наступлении на Юг, передавая в Москву соответствующие сообщения через посла Штыкова. Но было бы неверно считать Кима главным «милитаристом» в верхушке КНДР. Он представлял консолидированную позицию партийного руководства, а в ЦК ТПСК пацифистов не было.

Самым яростным сторонником войны был Пак Хон Ён. Он был уверен, что едва северокорейские танки войдут в Сеул, его люди поднимут массовое восстание по всей стране и режим Ли Сын Мана падет сам собой. В этом бывший лидер коммунистов Юга убедил и Кима, и в конечном итоге — Москву и Пекин. Настаивать на скором начале войны Пак мог еще и потому, что в случае успешного объединения страны и вливания в партию коммунистов Юга его позиции бы резко усилились. Возможно, он мог бы и реально поспорить с Кимом за лидерство.

В конце лета Сталин дал указание изучить ситуацию в Корее, сопоставить силы и возможности Севера и Юга и представить ему докладную записку по данному вопросу. Эта записка обсуждалась на сентябрьском заседании ЦК ВКП(б). В директиве, ушедшей в Пхеньян, Штыкову поручалось встретиться с Кимом и сообщить ему, что ни с военной, ни с политической точки зрения наступление на Юг не подготовлено. Кроме того, в документе проницательно говорилось, что если военные действия начнутся со стороны Севера и примут затяжной характер, то это может дать американцам повод ко всякого рода вмешательствам в корейские дела. В завершение северокорейскому руководству предлагалось сосредоточиться на помощи партизанскому движению на Юге и укреплении армии. «Ким Ир Сен не ожидал такой реакции. Он выглядел обиженным», — отмечал Штыков.

Однако у обиженного северокорейского лидера был не тот характер, чтобы успокоиться. Ким Ир Сен упорно стоял на своем. В январе 1950 года он появился на приеме по случаю отъезда из Пхеньяна китайского представителя. Проводить коллегу пришел и советский посол. Крепко выпив на фуршете, Ким подошел к Штыкову и откровенно заговорил с ним: «Терентий Фомич! Теперь, когда освобождение Китая завершается, на очереди освобождение Кореи. Партизаны не решат дела. Я не сплю ночами, думая о воссоединении… Мао сказал, что наступать на Юг не надо. Но если Ли Сын Ман будет наступать, тогда надо переходить в контрнаступление. Но он не наступает… Мне нужно побывать у товарища Сталина и спросить разрешения на наступление для освобождения Южной Кореи. Мао обещал помощь, и я с ним встречусь. Мне нужно сделать личный доклад товарищу Сталину…»

Весь апрель 1950 года Ким с Пак Хон Ёном провел в Москве и, наконец, получил «добро» от Сталина. 14 мая он телеграфировал Мао: «Тов. Мао Цзэдун! В беседе с корейскими товарищами Филиппов и его друзья высказали мнение, что в силу изменившейся международной обстановки они согласны с предложением корейцев приступить к объединению. При этом было оговорено, что вопрос должен быть решен китайскими и корейскими товарищами совместно, а в случае несогласия китайских товарищей решение вопроса должно быть отложено до нового обсуждения. Подробности беседы вам могут рассказать китайские товарищи. Филиппов» 4.

Что же заставило Иосифа Виссарионовича, осторожно подписывавшего свои письма Мао и Киму псевдонимами Фын Си (Западный ветер), Филиппов и Чань Фу, поменять свое мнение? Международная обстановка действительно изменилась. СССР провел успешное испытание ядерной бомбы. В Китае закончилась гражданская война и была провозглашена Народная республика. (Стоит отметить осторожный тон письма: окончательное решение вопроса Сталин оставлял именно за китайцами.) Таким образом, позиции социалистических стран существенно укрепились.

С другой стороны, госсекретарь США Дин Ачесон выступил с программной речью в Национальном клубе прессы, из которой следовало, что Корея не входит в состав оборонительного периметра США на Дальнем Востоке. А значит, Штаты, возможно, не вмешаются в войну на полуострове — сделали вывод в соцлагере.

К. Асмолов приводит еще один важный аргумент: Ким Ир Сен и особенно Пак Хон Ён убедили Сталина, что революционная ситуация на Юге уже сложилась. А СССР, который был идеократическим государством, не мог не помочь делу революции 5.

Действительно, не стоит сбрасывать со счетов принцип интернациональной солидарности между социалистическими странами. СССР был лидером коммунистического мира. Сталин мог сомневаться и затягивать процесс, мог перекладывать часть ответственности на плечи другой страны (что он в итоге и сделал), но не мог в принципе отказать КНДР в попытке принести социализм на штыках на Юг Корейского полуострова. Тем более когда ее лидер сам на этом настаивал. Подтверждение этому можно найти в мемуарах Никиты Хрущева, которого в симпатиях к «отцу народов» не заподозришь: «Должен четко заявить, что эта акция была предложена не Сталиным, а Ким Ир Сеном. Тот был инициатором, но Сталин его не удерживал. Да, я считаю, что и никакой коммунист не стал бы его удерживать в таком порыве освобождения Южной Кореи от Ли Сын Мана и американской реакции. Это противоречило бы коммунистическому мировоззрению. Я тут не осуждаю Сталина» 6.

После визита в Москву Ким и Пак отправились в Пекин, где были приняты Мао. Председатель полностью поддержал их планы и заверил, что вся необходимая помощь будет оказана. Подготовка к войне вступила в свою финальную стадию.

Согласно Харперской энциклопедии военной истории, к моменту начала горячей фазы конфликта Северная Корея располагала десятью дивизиями общей численностью 130 тысяч человек и имела в запасе еще 100 тысяч резервистов. На вооружении имелось 180 самолетов (Ил и Як), 258 танков (Т-34), около 1600 орудий и минометов. Южнокорейская армия состояла из восьми дивизий численностью около 100 тысяч человек (кроме того, имелись полицейские силы примерно в том же количестве). Южане испытывали острую нехватку танков, боевых самолетов, артиллерии среднего и крупного калибра. Однако имели серьезное превосходство над северянами в противотанковых орудиях и минометах 7.

Вооруженные силы на Севере отстраивались по советскому образцу начиная с 1946 года. К 1950 году Корейская народная армия представляла собой эффективный боевой механизм. Незадолго до начала войны в ее ряды влились несколько дивизий корейцев, воевавших в составе армии Мао в Китае. Этот опытный контингент и стал главной ударной силой КНА. Слабой стороной были молодость и неопытность личного состава КНА, недостаточная подготовка офицерского корпуса. Даже из высшего командования мало кто получил систематическое военное образование. В лучшем случае — опыт партизанской войны или обучение в 88-й бригаде.

В Республике Корея дела обстояли значительно хуже. В условиях постоянной внутренней напряженности приоритет отдавался полицейским силам, а не армии. Всерьез ее формированием занялись лишь с уходом американских войск в 1949 году. Костяк офицерства составляли бывшие военнослужащие Квантунской армии и бойцы Армии независимости и Армии Шанхайского временного правительства, часто с недоверием относившиеся друг к другу, поскольку ранее стояли по разные стороны линии фронта. Ли Сын Ман особенно не надеялся на свои силы и рассчитывал на помощь американцев, справедливо полагая, что Юг в случае конфликта сам по себе долго не продержится 8.