Пьер Сиприо - Бальзак без маски

Многие выдающиеся личности, жившие во времена Революции и Империи, оставили свои воспоминания. Бальзак отправился на поиски мемуаров Буйе, Барбару, госпожи Роллан. Он искал в библиотеках, перелистывал «Собрание воспоминаний, относящихся к Французской революции» и «Победы и завоевания Империи», откуда, кстати, вполне мог почерпнуть историю полковника Шабера.

Бальзак вспоминал, что в 1822–1824 годах он был Скрибонием. Вымышленный персонаж под именем Скрибония появился впервые в 1827 году в «Неизвестных мучениках». Скрибония вовсю эксплуатировал «некий с иголочки одетый местный Дон Жуан». Вне всякого сомнения, речь идет о Рессоне. Рессон заказывал Бальзаку всевозможные «кодексы»: «Кодекс утреннего туалета», «Искусство завязывать галстук», «Искусство держать себя в светском обществе». Работа над забавно-игривыми кодексами, которые пользовались огромной популярностью у тех, кто хотел добиться признания в обществе, развила у Бальзака чувство наблюдательности и вызвала определенное уважение к личностям, делающим все от них зависящее для того, чтобы не сгореть со стыда за свое поведение. Бальзак переиздал эти практические пособия, прозванные «Трактатами», добавив к ним книги «Невозделанная земля слуг» и «Кодекс французского права». Он не пренебрегал и буклетами, в частности, напечатав буклет под названием «Противослизистые пилюли для долгой жизни». Бальзак брал из Королевской библиотеки книги: «Путешествие в Японию» Тунбери, «Заметки о французском государстве в эпоху царствования Карла IX», «Мемуары» Конде, «Всеобщую историю» Жака де Ту и многие другие.

Бальзак нес финансовую ответственность за свое предприятие, при том, что абсолютно ничего не смыслил в счетах-фактурах, гроссбухах и балансовых отчетах. Еще менее он был сведущ в окончательной выверке счетов, полностью доверяя друзьям-поверенным, которые позволяли ему очень вольно обращаться с мифическими доходами. Впрочем, если советчики начинали поучать Бальзака, он обзывал их «проклятым отродьем», не обращая никакого внимания на то, что они говорили.

Книгопечатание представляло собой одновременно и индустрию, которая включала в себя производство, редакцию и службу распространения готовой продукции. Оно требовало значительных материальных затрат. Поставщики желали получить деньги немедленно, а заказчики, наоборот, стремились выпросить отсрочку. Как установил Рене Гиз, Бальзак был вынужден просить у одного из банкиров (возможно, у Лаффита) векселя на сумму в 30 или 40 тысяч франков, иными словами, взять ссуду в ожидании будущей прибыли. В те годы банки, во всяком случае французские, испытывали большие трудности, обслуживая уже давно заключенные и удачные сделки. Поэтому они ни за что не хотели иметь дело с начинающими и требующими финансовой поддержки предприятиями. «У меня создалось впечатление, что банки увиливают от своих прямых обязанностей», — скажет по этому поводу Цезарь Биротто.

В феврале 1828 года Бальзак устроил званый вечер в залах ресторана Гриньона. Он разослал приглашения 500 книгоиздателям, книготорговцам и типографам. Всю ночь напролет гости вкушали изысканные деликатесы и танцевали, зато после праздника положение Бальзака резко ухудшилось. Через несколько недель он обязан был заплатить по счетам Дассонвилля. Госпожа де Берни любила предаваться страсти, но если давала денег взаймы, то быстро превращалась из похотливой мамаши в сурового кредитора, не знающего жалости еще и потому, что она чувствовала себя покинутой любовницей. Если бы Бальзак преуспел, он наверняка ускользнул бы от нее. Не следовало помогать ему выбираться из денежных затруднений, тем самым содействуя осуществлению его грандиозных планов. Лучше пусть пишет романы.

Бальзак обратился в бегство. Ему было невыносимо жить в окружении долговых обязательств, разбросанных на креслах, бюро и даже прикрепленных к стенным часам. Опасаясь гнева кредиторов и рабочих, не получавших жалованья, Бальзак спрятался у Латуша.

В апреле он снял на имя своего зятя Сюрвиля квартиру на третьем этаже дома 1, расположенного по улице Кассини.

Позже Бальзак признался, что «слишком долго взбивал подушку, прежде чем положить на нее голову», что он принимал абстрактные мечтания за готовность к действию, а случайные превратности судьбы за успех.

16 августа 1828 года Бальзак продал Барбье за 67 тысяч франков типографию и купленное за два года оборудование, а также свой патент типографа. Вырученные от продажи деньги помогли расплатиться с кредиторами. Господин и госпожа де Бальзак, ранее выделившие Оноре 37 600 франков, приняли на себя оставшуюся часть долга сына.

За один только год Бальзак наделал долгов на 50 тысяч франков, 45 тысяч из которых задолжал своим родителям. Эти долги будут преследовать Бальзака на протяжении всей жизни. Он находил утешение только в том, что не заслужил ни единого упрека: он был более чем честен, он был добр. Добр по отношению к Барбье, добр по отношению к госпоже де Берни и ее сыну. Во всем он проявлял покорность сумасшедшего. Он усердно исполнял то, что должно было обеспечить ему успех. «Со слепой покорностью собаки» он прислушивался к указаниям инженеров типографии… Если разобраться, Бальзак, как и Цезарь Биротто, «понес наказание за свои добрые деяния». Единственное, о чем он заботился, так это о том, чтобы дело не получило огласки! Так что долгое время Бернар-Франсуа даже ни о чем не догадывался.

Госпожа де Бальзак больше всего на свете боялась, что ее сын угодит в долговую тюрьму. И поэтому она обратилась к своему кузену Шарлю Седийо с просьбой уладить все неприятности. Седийо поднаторел в таких делах. Он занимал должность помощника судьи в Торговом суде. 16 апреля 1828 года Шарль Седийо объявил о ликвидации Типографского товарищества Лоран-Бальзак. Шарлю-Александру де Берни в тот год исполнилось 19 лет, тем не менее его наделили юридической дееспособностью, чтобы он мог возглавить вместе с Лораном это предприятие, дом де Берни и Пеньо.

Госпожа де Берни, которую всегда представляют нежной, заботливой и мягкой, извлекла из этого банкротства выгоду и сумела обеспечить своим детям состояние. Сколько же в этом деле обмана и надувательства! Госпожа Бернар-Франсуа де Бальзак видела, как Лора де Берни действовала во имя своих собственных, сугубо личных интересов. Она обратила себе на пользу 50 тысяч франков, выделенных в счет аванса родителями Бальзака, и отказалась от своего векселя на сумму в 15 тысяч франков в обмен на передачу Бальзаком прав Александру де Берни. Майньяль и Бувье, пристрастные бухгалтеры, ответственные за ликвидацию, полагали, что сальдо в 15 тысяч франков — это своего рода «безвозмездный дар». Такого же мнения придерживается и Ролан Шолле [18] «Александр де Берни, назначенный матерью своим преемником, беспрепятственно становится совладельцем шрифтолитейного предприятия. Он отвечает за финансовую деятельность. Он единолично обладает правом подписи от имени товарищества. Своего компаньона Лорана он держит в полной зависимости из-за кабального контракта, который, помимо всего прочего, гласит, что права Александра могут быть переданы его братьям Арману или Антуану. Когда Бальзак попытается создать Общество всеобщей подписки, Александр де Берни вновь окажется ответственным за финансовую деятельность (первоначально), а весьма двусмысленный пункт договора сделает его держателем 25 % акций» (Ролан Шолле). .