Пьер Сиприо - Бальзак без маски

От сказочного замка, некогда принадлежавшего сестре Шатобриана, остался один «скелет»: дырявая крыша, слетевшие с петель и полусгнившие ставни, выбитые стекла, даже некоторые камни в стене расшатались…

Именно в этом замке предводитель шуанов Монторан спрашивал у мадемуазель де Верней, шпионившей в пользу Республики, действительно ли она «красивая, благородная и умная молодая женщина».

Поммерель показал Бальзаку настоящего шуана, папашу Пошара. Он убил столько «синих», что, если их трупы сложить один на другой, можно добраться до макушки яблони.

Этот крестьянин-шуан стал прообразом Крадись-по-Земле. Крадись-по-Земле выглядел столь жестоким даже на отдыхе, что его враг, командир Юло, многозначительно сказал: «Отправились за шерстью, а вернемся стрижеными».

Шуанство — это прежде всего тактика полевой войны. Шуаны покинули города, чтобы забраться в естественные траншеи скользких отвесных уступов.

Крестьян вели за собой придворные, такие, как Монторан, который даже сражался в перчатках. Бальзак явно получал удовольствие, выписывая это действующее лицо. Он наделил его подбородком, похожим на подбородок Бонапарта, пухлыми губами. Природа одарила этого молодого человека «неотразимым очарованием».

В Бретань, где живут крестьянские семьи, сплотившись вокруг Церкви, Революция принесла то, что здесь больше всего ненавидят: оживление, законы, вмешательство государства в личную жизнь и природу. Со своей стороны, республиканцы были убеждены, что должны облагородить эту дикую местность, приобщить ее к истории и прогрессу.

28 марта 1829 года Юрбен Канель выпустил в свет роман Бальзака под названием «Последний шуан, или Бретань в 1800 году».

В книге есть незабываемые эпизоды:

— Дрожащие от страха солдаты, пробирающиеся к Фужеру, словно стадо скота.

— Четверо дозорных, сознательно приносящих себя в жертву.

— Фронтальное столкновение двух армий и неожиданный выстрел, раздавшийся, словно «глухая барабанная дробь».

— Зловещее молчание, когда, отбросив огнестрельное оружие, солдаты берутся за холодное.

— Осада Фужера, когда невозмутимую красоту природы затуманивает ужасная круговерть войны.

— «Синие», которые наводят террор и морят голодом. «Белые», которые грабят дилижансы и «трясут» прижимистых богатеев, чтобы отыскать их сбережения. Священнослужители, которых Республика силой выставила из аббатств и церквей.

— Смерть Гуляй-Чарки, обезглавленного своим родственником Крадись-по-Земле. Окровавленную голову предателя Крадись-по-Земле повесил на гвоздь, вбитый в дверной наличник.

«Последний шуан, или Бретань в 1800 году» — это также великий роман о любви. Монторана и Мари де Верней влечет друг к другу, но они вынуждены скрывать свою страсть, к тому же пряча под маской свои подлинные лица. Мятежник, вольный стрелок, он разыскивает своих сторонников. Шпионка, она помогает Революции. Все обстоятельства против них. Но они прекрасны, они возрождаются, вернее совозрождаются для чувственной жизни в первые же минуты их встречи. Их разум кипит от волнения. Они хотят открыть друг другу правду. И все-таки должны ждать, притворяться, прибегать к разного рода уловкам: они понимают, что за ними следят.

В конце концов, пережив много волнующих перипетий, влюбленные вступают в брак перед импровизированным алтарем. Старый священник, не подчинившийся закону о реорганизации Церкви, благословляет их подле брачного ложа. Теперь они обречены. Им остается надеяться только на чудо.

И это будет слишком чудесное чудо.

И все-таки, «Шуаны» — это исторический, любовный или мистический роман?

«„Шуаны“, — отвечал Бальзак, — это правдивый роман».

Может быть, взяв за основу историю предводителя шуанов Буашарди, убитого в своем замке в канун первой брачной ночи, Бальзак просто добавил к ней некоторые подробности?

Маловероятно.

На самом деле Бальзак превратил Фужер, поля, окаймленные лесами, Поммереля и его воспоминания, мемуары современников событий тех лет в фантасмагорию. Он придумал историю войны, любви, смерти, где два очаровательных персонажа возносятся на двух крылах, одно из которых черное, а второе сверкает ослепительной белизной.

Пресса встретила появление «Шуанов» недоброжелательно. Исключение составила газета, принадлежащая Ле Пуатвену.

Латуш, разделивший вместе с Канелем расходы по изданию книги, признавал в «Фигаро», что автору присущи пыл и вдохновение, но убийственная монотонность книги не выдерживает никакой критики. «Юниверсаль» резко отозвалась о «напыщенном и претенциозном» стиле. «Трильби» подметила «недостаток художественных средств, неопытность автора в создании образов своих героев». И только «Ревю энсиклопедик» признала «достоинства этого первого французского исторического романа».

В июне 1829 года было продано 300 экземпляров «Шуанов». В 1834 году роман Бальзака был переиздан, но пресса к тому времени не изменила своего негативного к нему отношения. «Сен-Бев заклеймил подражательство Вальтеру Скотту и не осознал истинного значения исторического романа в том виде, в каком задумал его Бальзак» (Л. Фраппье-Мазюр).

Из 750 экземпляров, напечатанных в 1834 году, 380 останутся нераспроданными. Своим успехом книга будет обязана незаконным бельгийским и немецким перепечаткам.

При Людовике XVI некий Лоран Тонти подал нижайшее прошение Его Величеству, в котором настоятельно предлагал создать во Франции любопытную систему обеспечения старости. Каждый подписчик должен был добровольно обратить свое состояние в пожизненную ренту. После смерти одного из подписчиков его капитал делили между собой оставшиеся в живых, которых с каждым годом, естественно, становилось все меньше, а следовательно, их доходы возрастали. Таким образом, последний из оставшихся в живых превращался в единственного крупного бенефициария. В его распоряжение переходили все доли пайщиков!

Бернар-Франсуа подписался на эту тонтину. Перспектива получения сказочного богатства согревала его стариковское сердце. Дожив до 83 лет, он берег свое здоровье как никогда прежде. Домочадцы ублажали старика. Обе Лоры (Бальзак и Сюрвиль) даже немного изучили медицину. Главное — никаких огорчений! Так что до самой своей смерти, как уже было сказано, Бернар-Франсуа ничего не знал о финансовом крахе сына.

Начиная с 1819 года на протяжении десяти лет Бернар-Франсуа добивался увеличения размера своей пенсии чиновника и изучал китайский язык. Еще год-другой, и ему обеспечена жизнь богатого вельможи. А лет через 20, в 100 (или в 110) лет он был готов с достоинством умереть, окруженный своими близкими. Он завещал несметное состояние жене, которой в 1829 году не исполнилось еще и 50, и трем детям — Оноре, Лоре и Анри. Семья горько оплакала его смерть, несмотря на то что в жизни он наделал немало глупостей, и в частности, совсем недавно в Вильпаризи связался с одной из местных девиц, которая от него забеременела. Он притворялся роялистом, затем революционером, затем бонапартистом, наконец либеральным роялистом. Он был человеком, который многое понимал и предугадывал грядущие события. Сын последовал по его стопам.