Дмитрий Попов - Оранжевая принцесса. Загадка Юлии Тимошенко

Тимошенко прекрасно знает, что фотогенична и что на фотографиях, как правило, выглядит еще лучше, чем в жизни. Она понимает, что внешность — ценнейший ее капитал и капиталом этим можно и нужно распорядиться рачительно.

Своей фигурой она и без того занимается с истовым упрямством красавицы, достигшей тридцатипятилетнего рубежа. Каждый день начинается с получасовой пробежки. Потом — тренажеры, ими заставлен весь гараж дома под Киевом. Она обожает сладости, но на шоколад, как и прочие излишества в еде, наложено табу. Если ее угощают конфетами и отказаться никак нельзя, она берет одну, откусывает маленький кусочек, например, орех на верхушке, и, мило улыбнувшись собеседнику, откладывает лакомство. Она довольна своей кожей — спасибо генам, бабушка до шестидесяти дожила без единой морщины. В интервью она утверждает, что не пользуется никакими кремами, что ее коже необходимо только мягкое мыло и кипяченая вода для ежедневного умывания. Что касается одежды, то она уже нашла свой стиль, — строгое сочетание черного и белого. Ее любимые дизайнерские дома — «Дольче Габбана» и «Шанель», любимые духи — «Ангел» от Мюглера, декоративная косметика — французская «А-студио».

Невысокий рост компенсируют туфли на очень высоких каблуках.

Своими волосами она недовольна, с ними приходится регулярно экспериментировать. Она стрижет их под «каре», «каскадом», подкрашивает и каждый раз тщательно укладывает. Позже она начнет обесцвечивать волосы и доэкспериментруется до того, что они совсем истончатся, посекутся на концах и придется придумывать что-то совсем новое. Тогда-то Тимошенко и придет к одной из самых своих гениальных выдумок — к уложенной нимбом косе а-ля Леся Украинка.

Еще она завела личного фотографа — человека профессионального и без особых амбиций. Из его многочисленных снимков можно спокойно выбирать лучшие, безжалостно уничтожая остальные.

Бизнес-леди и народная избранница Тимошенко стремительно превращалась в персонажа светских хроник, звезду украинской массовой культуры. Происходило это поначалу как-то само собой, просто потому, что журналистам она была интересна, а не только за деньги, как у некоторых других вершителей судеб. Уж больно выделялась она на общем фоне — эдакая райская птичка среди хмурых стервятников в малиновых пиджаках и с безжалостными глазами. Но чудеса быстротечны, сам по себе ни один, даже самый выразительный образ массовой культуры не продержится долго. Поэтому из объекта масскультуры нужно шаг за шагом превращаться в его творца — то есть учиться быть режиссером, автором, интерпретатором мифа по имени «Юлия Тимошенко».

Именно в эти годы миф «Тимошенко», соединяющий в себе правду и ложь, эротическое возбуждение, запах денег, фантазии зачарованных журналистов, сплетни врагов и циничные анекдоты, начал самостоятельную жизнь, отправляясь в долгое путешествие — сперва по Украине, потом — по странам бывшего СССР, позже — по Европе и по миру. В этом мифе сошлись противоположности. Тимошенко как персонаж массовой культуры — это и Миледи, обольстительная злодейка из «Трех мушкетеров», и учительница младших классов, всегда знающая простые ответы на любые, самые сложные вопросы, и советская «интердевочка» с ее искренней заботой о больных и униженных.

Скорлупа мифа вскоре превратилась в броню, через которую почти невозможно пробиться к реальному человеку. Чем талантливее Тимошенко разыгрывала искренность перед журналистами, тем труднее было хоть что-то про нее понять. Впрочем, жизнь депутата парламента и президента ЕЭСУ бежит столь стремительно, дел такая прорва, что у нее самой не было ни минуты, чтобы остановиться и задуматься: а где я сама в этой жизни? И чего по-настоящему хочу?

Юлия Тимошенко желала славы, денег, признания своих талантов и восхищения зрителей. Всего этого было в избытке, но чего-то все время не хватало. Внутри сосала какая-то пустота. Славу, деньги, восхищение, как некогда «деревянные» советские рубли в твердую валюту, хотелось конвертировать во что-то более надежное.

Ее карьера в бизнесе сложилась самым потрясающим образом. Не сложилась личная жизнь. Хотя мужчин вокруг полно, только помани пальцем, но вот — не сложилось.

Может быть, дело в том, что после Саши рядом не возникло уже никого, с кем было бы так же легко, душевно, спокойно, счастливо, как в юности? В одном интервью она призналась, что самым острым воспоминанием о свадьбе осталось утро следующего дня. Первый завтрак, который она подала мужу, щемящее радостное чувство, что детство закончилось, и вот теперь она всегда будет готовить завтрак для любимого человека. А ради кого сегодня бежать к плите? Может быть, оттого и называла она перед журналистами все эти годы Сашу мужем, первой и единственной любовью своей жизни, и делала вид, будто они все еще вместе, что у нее есть семья.

Однако Саша был уже не нужен, да и никто, по совести, не вызывал сильных чувств. Чувства, испытанные в эти годы, — очень сильные чувства, острее и ярче любовных. Как их назвать — чувство власти? деньги? самоутверждение? Все слова правильные, и все — неточные.

Зато более или менее ясно, отчего она одна. Одна, даже если рядом пробегает короткую дорожку какой-нибудь очередной бойфренд. Дело в том, что любой партнер почти неизбежно является человеком ее круга. Или становится им. А круг этот — довольно узкий, заколдованный, порочный, предельно опасный.

В постсоветском бизнесе надо бояться всех, кроме самых близких, которые, между прочим, тоже могут и продать, и предать. Примеров хватает.

Павел Лазаренко позже выскажется в том смысле, что никогда не верил Юлии Владимировне. Она то же самое могла бы сказать и о нем, да и почти про всех, кто ее окружал, — сперва в КУБе, после в ЕЭСУ. О каком доверии может идти речь, если даже бизнес-схемы, которые она разрабатывала все эти годы, ставили заслон на пути расхищения денег самыми близкими партнерами. Лживость и подлость партнера как бы закладывалась во все эти схемы, сводя риски к минимуму. Она никому не верила, и ей никто не доверял. При чем же тут любовь?

Много лет спустя, холодно усмехнувшись, она вспомнит про 90-е годы и разоткровенничается. «Сперва все мужчины, которые занимались со мной бизнесом, предполагали, что за моей спиной кто-то стоит. Эдакий мощный плечистый мужчина. Что я просто… — Она задумается, подбирая приличное слово, не найдет его и рассмеется. — Но потом все поняли, что это не так». Она еще добавит, что с ней рядом все время шли какие-то мужчины, которых назовет «соратниками», словно речь о войне. «Но потом они исчезали, а я продолжала свой путь». В полном одиночестве? До такой степени она откровенна не будет.