Дмитрий Попов - Оранжевая принцесса. Загадка Юлии Тимошенко

По сравнению с бурными постбрежневскими временами детство и юность Тимошенко маловыразительны. Что ж, сама эта эпоха была серой и тоскливой.

Жизнь брежневских подданных была расписана на десятилетия вперед, от детского сада чуть ли не до могилы. Школа, институт, работа на малом окладе, повышение по службе, дача с шестью сотками земли, очередь на квартиру, еще одно повышение, потом, если повезет, получение квартиры в дальнем микрорайоне, третье повышение по службе, пенсия, внуки, варенье с собственного участка, вечный покой.

Стабильность существования сводила с ума.

Если твои родители не принадлежали к партийно-хозяйственной элите и если ты сам не был способным на все циником, то полжизни мог провести в очередях за продуктами.

Мужчинам было проще преодолевать тоску. Российский способ избывать печали сводился к пьянству в рабочее и нерабочее время. Женщинам было трудней. Естественная потребность в модной красивой одежде и нормальном доме для подавляющего большинства в течение десятилетий так и оставалась мечтой.

Зато советские женщины были романтичны.

После гибели империи статистика зафиксировала катастрофическое падение рождаемости на всей территории бывшего Советского Союза. Да, люди утратили уверенность в завтрашнем дне, но не только в этом было дело. Отсутствие капиталистических соблазнов и скучное пропагандистское телевидение превратило Советский Союз в самую читающую страну в мире. А еще — в страну, которую одновременно на всех ее одиннадцати часовых поясах лихорадило от любви. Страна любила, ревновала, изменяла, прощала, разочаровывалась и вновь очаровывалась, ловила взгляды, потупляла глаза, назначала свидания, страстно целовалась в подъездах, по многу раз женилась и разводилась, беременела, делала аборты, вновь беременела и рожала детей. Чехов говорил о «пяти пудах любви» в своей пьесе «Чайка». Количество любви в брежневском Союзе можно бы гордо исчислять в миллионах тонн и миллиардах кубометров, подобно выплавляемой стали и извлекаемому из сибирских недр природному газу, о чем бодро рапортовали газеты и телевидение.

Даже при том, что в Советском Союзе женщины значительно раньше, чем на Западе, выходили замуж и заводили детей, стремительность ухода Юлии из материнского дома в самостоятельную семейную жизнь впечатляет. В семнадцать лет она познакомилась с Александром Тимошенко. В восемнадцать — вышла замуж. В девятнадцать — родила дочь.

В конце семидесятых среди днепропетровской молодежи был популярен способ анонимного знакомства по телефону. Набирали номер наугад, и если нравился голос на том конце провода, то начинался флирт, а к концу разговора назначалось свидание. Подруга Юли, познакомившись так с неким молодым человеком, пришла на встречу, посмотрела и растерялась — уж больно хорош был парень. Сбежав со свидания, девушка стала просить подругу: «Юля, сходи вместо меня!» Тимошенко сперва рассмеялась, но потом, шутки ради, решила пойти. Александр и Юля встретились в назначенном месте — перед входом в клуб глухонемых.

Меньше чем через год они поженились.

Есть несколько факторов в «брежневском» периоде биографии Юлии Тимошенко, которые в большой степени повлияли на её дальнейшую судьбу.

Это бедность, из которой хотелось вырваться любой ценой. Это спортивная гимнастика — первый реальный шанс навсегда уйти из «дома таксиста». Это рано осознанная женская привлекательность. Это родной город с его традициями, амбициями и перспективами. И, наконец, это семья мужа.

Геннадий Тимошенко был человеком клана, лично знакомым с самыми влиятельными днепропетровцами — и с будущим президентом Кучмой, и с будущими премьер-министрами Лазаренко и Пустовойтенко. Он стоял не на самом верху днепропетровского карьерного «эскалатора», но отнюдь и не на низших его ступеньках. И он был первым, кто по-настоящему оценил незаурядный потенциал невестки.

Бедность и богатство — понятия относительные. Кооперативная квартира на улице Карла Маркса, с которой помог семье сына Геннадий Тимошенко, была по несоветским представлениям крошечной. Общая площадь составляла 32,1 квадратного метра. Жили в ней молодые супруги втроем с дочкой. Однако в Советском Союзе отдельная квартира для молодой семьи была немыслимой роскошью. Большинство годами теснилось с родителями жены или мужа на тех же 30–40 квадратных метрах.

Выйдя замуж, Юля обрела новый статус и новую судьбу.

До сих пор она училась в русских школах, преподавание в университете тоже велось на русском языке. И с мамой, и с тетей, как и со всеми друзьями и родственниками, она говорила только по-русски. Украинский язык будущий премьер-министр Украины выучит уже взрослой женщиной, когда придет в политику. «Я поставила себе цель общаться на украинском языке, — вспоминала она позже. — Сама очень удивлена: теперь я думаю только по-украински, пишу речи только по-украински, молюсь — мысленно! — на украинском языке».

Что ж, подобный путь прошли многие украинские политики новейших времен. Если руководитель украинской компартии в 30-е годы отправлялся в Москву с переводчиком, поскольку плохо знал русский, то Леонид Кучма приступил к изучению родного языка, только начав свою первую президентскую кампанию. Шок, испытанный украинцами в 2000 году, когда были опубликованы тайные беседы в кабинете Кучмы, был связан не только с содержанием разговоров. О взятках, цинизме и жадности власти и без того догадывались все. Настоящим шоком стала его речь — малограмотная смесь просторечного русского с примитивным украинским. В отличие от Тимошенко, Кучма так и не выучил как следует государственный язык страны, которой правил десять лет.

Так вот, впервые украинский язык вошел в ее жизнь благодаря семье мужа.

Геннадий Тимошенко закончил Львовский университет, был кандидатом исторических наук и до того, как выбрал административную карьеру в Днепропетровске, специализировался на нацистских преступлениях в Украине в годы войны. На лоскутном одеяле украинской карты столица Галиции Львов всегда была антиподом восточноукраинских индустриальных гигантов — русскоговорящих Днепропетровска, Харькова или Донецка. Львов, как и Прибалтика, принципиально предпочитал родной язык, сопротивляясь политике русификации.

В 1984 году Юля окончила университет с красным дипломом и сразу устроилась на службу: СССР был страной всеобщей занятости, где женщины, если верить газетам, гордились равенством прав с «сильным полом». Однако советский феминизм брежневских времен был прямой противоположностью феминизму западному. Советским женщинам не нужно было бороться за равноправие с мужчинами, если речь шла о праве на труд, — к равноправию их принуждало государство. Правда, женщины, за редким исключением, не допускались до управления страной. Зато имели право наравне с мужчинами таскать тяжеленные шпалы, работать на вредных химических производствах и разгружать составы с углем. Советской женщине приходилось отстаивать совсем другие права. В первую очередь право на свои специфические женские потребности и желания, право быть женщиной — то есть просто-напросто отличаться от мужчины.