Том Джелтен - Бакарди и долгая битва за Кубу. Биография идеи

И в самом деле, не прошло и нескольких месяцев после соглашения, как «Бакарди Лимитед» сделала первое крупное приобретение в истории фирмы — купила «Мартини энд Росси», алкогольную компанию, знаменитую прежде всего своим вермутом. «Мартини энд Росси», как и «Бакарди», была старинным семейным предприятием (основанным в 1863 году) и играла у себя на родине, в Турине, примерно такую же роль, что и «Бакарди» в Сантьяго.

Следует учесть, что с приобретением «Мартини энд Росси» фирма «Бакарди» присоединяла к себе компанию, которая была крупнее ее самой и у которой был больше валовой объем продаж (но прибыли — меньше). Этот ход стоил «Бакарди» 2,1 миллиарда долларов, и фирме впервые в истории пришлось обратиться за финансовым содействиям к институционным инвесторам. Хотя ход был рискованный, он имел стратегический смысл.

В последние годы по индустрии спиртных напитков прокатилась волна консолидации, и на горизонте намечались все новые присоединения и поглощения. Если «Бакарди» хотели конкурировать на рынке, ей нужны были новые бренды в портфолио. «Мартини энд Росси» отлично ней подходила, поскольку обладала сильным влиянием в тех областях Европы, где «Бакарди» была слабой, особенно в бывших странах соцлагеря — в важном новом сегменте рынка. В последующие годы компания приобрела еще несколько заметных брендов, начиная с виски «Дьюэрс» и джина «Бомбей Сапфир» в 1998 году.

Итак, спустя сто тридцать лет после основания компании «Бакарди» наконец-то вышла за рамки строгой приверженности рому, и новые продукты сделали кубинский характер фирмы еще менее заметным. Казалось, сменилась эпоха. Это чувство стало еще острее, когда в 1994 году после краткой, но изнурительной болезни в возрасте девяноста пяти лет скончался Пепин Бош. В качестве главы компании Бош спас «Бакарди», когда она лишилась родных корней, но при этом он связал фамилию Бакарди с идеей кубинского патриотизма теснее всех со времен Эмилио Бакарди, дядюшки своей жены.

Бош умер почти через двадцать лет после ухода из компании, и в последние годы ни он сам, ни двое его сыновей не поддерживали никаких отношений с родственниками Бакарди. Долгие годы Бош мечтал о том, что когда-нибудь вернет предприятие по производству рома на свою любимую Кубу, но умер он в Майами.

Ирония судьбы заключалась в том, что именно тогда руководство «Бакарди» снова обратило внимание на Кубу — причем самым серьезным образом.

Те, кто покупал самые дорогие билеты на представление в клубе «Тропикана» в центре Гаваны, оказывались за столиком по периметру круглой сцены, всего в нескольких футах от танцовщиц в расшитых блестками бикини и головных уборах из перьев. По залу метались красные и белые лучи софитов, барабанщики-конга выстукивали зажигательный ритм, девушки-corista высоко вскидывали ноги. Официанты в смокингах сновали между столиками, разнося ром и кубинское пиво. Над головой вился сигарный дым. Прошло более двадцати лет с тех пор, как Фидель Кастро навязал кубинскому обществу строгие моральные ценности, однако и в восьмидесятые годы «Тропикана» оставалась одним из самых популярных ночных заведений Гаваны.

Культурная жизнь Кубы при коммунизме представляла собой причудливую смесь дореволюционной распущенности и послереволюционного аскетизма. Кастро закрыл все казино и почти все ночные клубы, которые в предыдущие десятилетия делали Кубу такой притягательной для туристов, однако «Тропикана» уцелела, и ее знаменитые представления сохранились как своего рода сувенир, отражающий афро-кубинский колорит. Теоретически остальные клубы закрыли не потому, что революция возражала против роскоши и эротики как таковых, а из-за связей с азартными играми, наркоторговлей, проституцией и мафией. «Тропикану» оставили как национальное достояние, и тем самым власти показывали, что революция не означает, что теперь нельзя слушать сальсу, танцевать румбу, барабанить в batá и справлять праздники, где ром льется рекой. В разных странах коммунизм выглядел по-разному, и Фидель Кастро стоял за сексуальный кубинский вариант.

Само собой, новая «Тропикана» несколько отличалась от старой. Во всем, что касается культуры, Кастро придерживался правила «В пределах революции — все, против революции — ничего», поэтому ночной клуб тщательно очистили от всех «контрреволюционных» элементов. На стенах по-прежнему висели фотографии звезд сальсы прошлых лет, но не было ни следа Селии Крус и других известных танцовщиц из «Тропиканы», которые отвергли идеи Кастро и отправились в эмиграцию. Круг клиентов также изменился. Сюда приходили канадцы и европейцы, а изредка и американцы, однако в основном посетители были из стран соцлагеря — туристы из Восточной Европы, торговые представители из Болгарии и Чехословакии и толпы русских советников.

Русских кубинцы называли bolos, кегли, — за белую кожу и большие округлые зады.

Российские гости, не привыкшие к тропикам, выглядели в гаванском ночном клубе несколько неуместно — они не понимали, что рубашки-гуаяверы носят навыпуск, и никак не могли уловить кубинские танцевальные ритмы. Однако ценить качественные кубинские сигары они приучались быстро и поглощали в «Тропикане» немыслимые количества кубинского рома — и в составе дайкири и мохито, и с колой, и со льдом, — совсем как посетители клуба в былые годы.

До Кастро это был ром «Бакарди»; а теперь в «Тропикане» подавали исключительно ром «Гавана-Клуб», ром, который раньше производила семья Аречабала в Карденасе. Через несколько лет после захвата всех частных предприятий на Кубе правительство решило сделать «Гавана-Клуб» своей экспортной маркой. В 1977 году Фидель Кастро лично открыл новую винокурню «Гавана-Клуб» в Санта-Крус дель Норте, примерно в пятидесяти милях к западу от старого завода семьи Аречабала в Карденасе.

Бутылкам «Гавана-Клуб» придали новую форму — теперь их делали в виде Ла-Хирадильи, бронзовой женской фигуры семнадцатого века на крыше одной из старейших гаванских крепостей, которая служила символом города. На новой этикетке продукт назывался «чистым кубинским ромом, выпускающимся с 1878 года». Семья Аречабала как основатели предприятия не упоминались, и лишь немногие посетители, пробуя ром «Гавана-Клуб», представляли себе, какой была история этой марки до революции.

Неважно. Ром «Бакарди» был символом старой Кубы, а «Гавана-Клуб» был ромом Кубы при Кастро, его подавали во всех барах при всех гостиницах, во всех ресторанах, во всех ночных клубах на острове.

Кубинские революционные власти начали продвигать «Гавана-Клуб» только после того, как убедились, что семья Аречабала не будет препятствовать им использовать эту торговую марку. Активы семьи на острове были конфискованы в тот самый день в 1960 году, когда правительство захватило имущество Бакарди, однако члены семьи Аречабала, в отличие от Бакарди, не предприняли никаких усилий спасти свое предприятие путем реорганизации за пределами Кубы. Никто из них не думал о том, чтобы выстроить новую винокурню в другой стране, в отличие от Бакарди, которые уже делали это несколько раз, и у семьи Аречабала не было за границей ни коммерческой, ни промышленной базы, которые позволили бы предприятию продолжить работу. Когда их предприятие на Кубе было захвачено, они сдались практически сразу.