Екатерина Андреева-Бальмонт - Воспоминания

Бальмонту нужна была постоянная упоенность блеском искусства, поэзии. Для высекания ее искры он объездил самые далекие и самые «загадочные» уголки земного шара, меняя впечатления: после Африки ехал в русскую провинцию, из Японии — в Париж… Смена неожиданных, необычных ощущений волновала его, вызывала прилив поэтической энергии. Жизнь его, увлечения подчинялись изысканным эстетическим поискам, поэзия и искусство стояли превыше всего, в том числе и вопросов веры. «…Я был в нашей церкви и думал о тебе, — пишет он Екатерине Алексеевне. — Я люблю службу Вербной субботы и фигуры молящихся с ветками вербы в руках. Если бы такого элемента было больше в христианском богослужении, я более чувствовал бы себя христианином…»

А когда в письмах к нему Екатерины Алексеевны встречались следы упреков по этим важным — все более важным для нее с возрастом — вопросам веры, поэт с искренностью отвечал: «Ты, Катя, не совсем верно поняла мои слова о том, что я не христианин. Ведь я многогранный, ты это знаешь. И во мне совмещаются христианин и не-христианин…»

Не потому ли начался раскол их семьи, вызванный причиной, казалось бы, иного рода, но связанный и с более глубокими корнями, чем просто непонимание двумя людьми друг друга. Сначала он был бурным, трещина не исчезала, а стала со временем более скрытой, постороннему взгляду как бы невидимой… И вот с 1920 года, когда Бальмонт вместе с Еленой Цветковской уехал в Париж, а Екатерина Алексеевна осталась в России, они более не виделись.

Продолжали приходить письма, пока была возможность, Бальмонт высылал и посылки, и деньги. Но занавес опускался все плотнее, и с 1933 года наступило молчание. Последнее известие о Бальмонте — о его смерти, наступившей в 1942 году, — пришло лишь в 1944 году. Еще позднее Екатерина Алексеевна узнала о последних годах жизни Бальмонта во Франции, годах одиночества, забвения, денежной нужды, болезни, больниц. Некогда громкая, его поэтическая слава была забыта. С русской эмиграцией он не ужился, а французам во время фашистской оккупации было не до русских стихов.

Екатерина Алексеевна Андреева-Бальмонт провела свои последние годы в Москве, где жили ее дочь Нина Константиновна Бальмонт-Бруни, внуки: Иван Бруни — художник, Нина Киселева — врач, Василий Бруни — геолог, Марьяна Бруни — дизайнер. Еще один внук, Лаврентий, погиб на войне. Екатерина Алексеевна с увлечением писала воспоминания, послушать которые собирались и близкие люди, и филологи, и любители культуры, искусства, литературы. И все, знавшие Екатерину Алексеевну, не могли ею не восхищаться, не запомнить ее величественной осанки и открытого взгляда, общей атмосферы «чистоты и духа добра» вокруг нее.

Скончалась Екатерина Алексеевна Андреева-Бальмонт в 1950 году в Москве. А жизнь, прожитая ею, «заговорила вновь» для нас под ее талантливым пером.

Свои воспоминания Екатерина Алексеевна начала писать в 1944 году, получив известие о смерти К. Д. Бальмонта в Париже. К тому времени в России уже много лет не печатали опального «декадента и символиста». Среди эмигрантских литературных кругов он тоже не прижился. Сообщения о его последних годах и днях за границей не позволяли надеяться, что кто-то может объективно запечатлеть жизнь поэта. Так «Мои воспоминания о Бальмонте» Е. А. Андреевой-Бальмонт стали главной биографией К. Д. Бальмонта.

Закончив их, Екатерина Алексеевна записала свои воспоминания об А. И. Урусове. «Семья Андреевых» была написана последней.

В настоящем издании все части этих мемуаров расположены в хронологической последовательности. В приложении приводятся письма К. Д. Бальмонта к Екатерине Алексеевне. Так же как и текст воспоминаний, они печатаются впервые. Ни при жизни Екатерины Алексеевны, ни в последующие четыре десятилетия не удавалось их опубликовать, хотя об этом хлопотали в свое время В. Д. Бонч-Бруевич, Д. Н. Журавлев, В. Б. Шкловский и др. Лишь сравнительно недавно отрывки из этих воспоминаний были напечатаны в альманахе «Встречи с прошлым» (т. 5. М., 1984) и в журнале «Наше наследие» (1990, № 6).

Рукописи воспоминаний Е. А. Андреевой-Бальмонт сохранились в нескольких экземплярах: машинописная копия воспоминаний о К. Д. Бальмонте — в РГАЛИ; автограф и машинописные копии всех воспоминаний — в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки (ф. 374, 1. 52; 2. 1–10; 3. 1), машинописная копия — у наследников (в семье Нины Львовны Киселевой). Именно этот экземпляр лег в основу настоящего издания.

Текст публикуется полностью, стиль и правописание автора сохранены, лишь употребление прописных букв приведено в соответствие с современной орфографией. Даты приводятся по старому и новому стилю, как в оригинале. Примечания самой Екатерины Алексеевны помещены под строкой, без оговорок и отмечены звездочкой. Здесь же приводится перевод иностранных слов и выражений. Редакционные примечания по содержанию имеют порядковую нумерацию (по главам) и даются в конце книги. Публикация сопровождается именным указателем.

Наш род. — Торговый дом М. Л. Королева. — Мои родители. — Раннее детство. — Детская. — У дедушки. — Наша родня. — На даче в Петровском парке. — Смерть отца. — После смерти отца. — Наша прислуга. — Богомолье. — Учение и праздники. — Иверская. — Свадьбы сестер. — Мои любви и влюбленности. — Отрочество. — Сестра Саша и брат Вася. — Ликвидация «Магазина А. В. Андреева». — Доходные квартиры. — Мое учение и учителя. — У замужних сестер. — Мои знакомства в детстве и юности. Мой первый роман. — Замужество Нины Васильевны. — В деревне у Евреиновых. — Ряженые. — У Л. Н. Толстого. — Я бунтую. — Я эмансипируюсь. — Женихи. — Мой настоящий ромам. Сергей Иванович.

Воспоминания мои охватывают промежуток времени в семьдесят лет.

Семья моя, Андреевых, интересна тем, что она одна из первых (в середине девятнадцатого века) явила тип новых купцов, ничем не похожих на грубых, безграмотных купцов времени Островского — ни в приемах своей торговой деятельности, ни в семейном укладе.

Современное мне поколение молодежи (восьмидесятых годов): семьи Третьяковых, Морозовых, Бахрушиных, Сабашниковых, Мамонтовых, получившее такое же воспитание и образование, как и мы, принадлежало к тому буржуазному обществу, которое так много сделало для просвещения и культуры в различных областях русской жизни — промышленной, просветительной и художественной.

Мой дедушка, Михаил Леонтьевич Королев, торговое дело которого просуществовало сто десять лет, — фигура небезынтересная. О нем упоминается в разных воспоминаниях того времени: «Русской старине» {1} 1 «Русская старина» — ежемесячный исторический журнал. Основан М. И. Семевским, выходил в С.-Петербурге в 1870–1918 гг., публиковал мемуары, письма и другие документы по истории и культуре России XVIII–XIX вв. , в «Истории московского купечества» Щукина… {2} 2 Щукин П. И. Воспоминания. Ч. 1, 2. М., 1911; Ч. 3–5. М., 1912.