Дональд Спото - Мэрилин Монро

Норма Джин, как уверяют все ее школьные подруги, вовсе не выглядела исключительно красивой девочкой; ни в ее волосах, ни в чертах лица не было ничего из ряда вон выходящего. Но от нее исходило то, что Мэри Бейкер Эдди назвала — в совершенно ином контексте — «животным магнетизмом».

Следует, однако, подчеркнуть, что в 1939 году столь явное и искреннее демонстрирование чувственности вовсе не означало сексуальной доступности — хотя Норму Джин все-таки, пожалуй, считали (так утверждает Глэдис Филлипс) «несколько вызывающей». Впрочем, если даже она и притягивала внимание, в этом не было ни обещания, ни угрозы. Девушка владела ситуацией.

Кроме того, секс не являлся в те времена настолько популярным занятием в средней школе, как это стало позднее. Противозачаточные таблетки вообще не были еще известны, а простейшие средства предохранения для мужчин и для женщин были труднодоступными (в принципе, официально все они в силу закона о здоровом продовольствии и лекарствах от 1933 года вообще считались нелегальными); однако прежде всего тогда повсеместно боялись венерических болезней — ведь в 1939 году антибиотики вроде пенициллина не были еще усовершенствованы и доведены до такого состояния, чтобы их можно было применять в широких масштабах. Тайный поцелуй поздним вечером на крыльце, не заходящие слишком далеко ласки во взятом напрокат или одолженном автомобиле где-то далеко наверху, на шоссе Маллхолэнд-драйв, откуда, как на ладони, далеко внизу были видны мерцающие городские огни, — в этом состояли допустимые границы секса для большинства молодых жителей Лос-Анджелеса. Воображение отдельных ребят из средней школы мог разжечь вид «вот та-а-акой девчонки» или же развешанных повсюду киноплакатов, которые говорили о «бурных страстях, распаляющих кровь в жилах», но единственное беснующееся пламя, действительно не поддававшееся в то время сдерживанию, бушевало в документальных кадрах кинохроники, показывающих начало войны, которая вспыхнула в Европе. Глэдис Филлипс и другие одноклассники Нормы вспоминают, что временами в школе циркулировали слухи про ту или иную «испорченную» девушку или «разнузданного» юношу, но никогда эти сплетни ни в коей мере не касались Нормы Джин.

Иными словами, постепенно стали сбываться ожидания Грейс, поскольку зимой 1939—1940 года Норма Джин исподволь начала становиться звездой средней школы имени Эмерсона. Эта школа представляла собой огромное и бездушное учреждение, и Норма Джин из кожи вон лезла, чтобы только обратить на себя внимание. Поскольку ею долго пренебрегали те, кто должен был по идее обеспечить девочке ощущение безопасности, она даже сейчас «играла», строя из себя кокетку, в то время как в действительности была всего лишь наивным подростком, жаждущим хоть капельки одобрения и понимания.

Норма Джин отчаянно жаждала (так вспоминают ее одноклассники и ровесники: Филлипс, Андервуд и Лозман), чтобы ею восхищались, любили и уважали, а дом никак не мог удовлетворить этих потребностей. Тихая, тесная квартирка Аны на Небраска-авеню, в которой не было ни телефона, ни места для приема гостей, не позволяла Норме Джин пригласить после школы несколько подружек, чтобы всей компанией выпить по стакану содовой либо лимонада или же прослушать на переносной радиоле «Виктрол», полученной от Грейс в качестве рождественского подарка, парочку-другую пластинок Гленна Миллера [63] Американский тромбонист и руководитель джаз-оркестра («биг-бэнда»), получивший широкую известность благодаря участию в предвоенном музыкальном кинофильме «Серенада Солнечной долины». . «Норма Джин на самом деле была очень милой и симпатичной, — сказала все та же Глэдис Филлипс, — но она производила впечатление немного зажатой, поскольку все время стеснялась и даже стыдилась своего происхождения».

Летом 1940 года четырнадцатилетняя Норма Джин расцвела еще больше. У нее была единственная набивная блузочка в цветастые узоры, но девочка умела надеть ее по самым разным поводам. Заправленная в синюю юбку, эта блузка оказывалась вполне уместным нарядом на воскресное богослужение с Аной; одетая поверх брюк, она обеспечивала свободу движений, когда мальчики возили ее на раме велосипеда; наконец, подвязанная высоко над талией, она чудесно открывала живот. Все огладывались ей вслед, когда Норма Джин, одевшись таким образом, вышагивала в места, постоянно посещаемые в Вествуде: в популярный зал Тома Крамплера по другую сторону улицы напротив кинотеатра в Вествуд-виллижд, где было принято пить содовую; к миссис Грэдис, на юго-восточном углу Вествуда и бульвара Уилшир; к Альберту Шитцу, где она встречалась с парнями, вертевшимися там часами и покупавшими ей кока-колу; и в чуть более дешевый и не такой ухоженный бар «Хи-Хо», где даже не обязательно было выходить из машины. Ребята, которые искали себе проблемы, могли без труда найти их как раз в «Хи-Хо» [64] Вот что говорила в этой связи Глэдис Филлипс Уилсон: «Она никогда не ходила в фешенебельные заведения или в загородные клубы, потому что ребята из состоятельных семей не назначали ей свиданий. Может, им бы и хотелось, но подобное поведение не встретило бы одобрения у их окружения». — Прим. автора. .

Скорее всего, именно в «Хи-Хо» Норма Джин в первый раз встретила учившегося в той же Эмерсоновской школе, но в старшем классе Чака Морена — остроумного, по-бунтарски настроенного парня, который одалживал у кого попало автомобили (временами без разрешения), чтобы захватить очередную девушку на свидание в Оушн-парк-пир между калифорнийской Венецией и Санта-Моникой. Он пользовался популярностью среди мальчиков, поскольку был прирожденным лидером и хорошим спортсменом, а также среди девочек, поскольку был еще и веснушчатым рыжеволосым симпатягой, который не лез далеко в карман за комплиментами и сладкими речами. Тем летом Чак удостоил своей благосклонностью Норму Джин. Девушка она была стройная, хохотала от его шуток, отвечала улыбкой на заговорщические подмигивания парня и производила впечатление довольно робкой — словом, сочетала в себе такую массу достоинств, что он не мог устоять. Когда Норма входила в зал, где пили минеральную воду, Чак вопил: «А вон идет девушка Ммммм!»

Тем летом Морен несколько раз брал с собой Норму Джин и ездил на старой отцовской машине в танцевальный зал на пристань, где Лоренс Уэлк [65] Руководитель джаз-оркестра, который после тридцати лет работы в Калифорнии стал благодаря телевидению известен по всей стране. дирижировал оркестром, а актриса Лана Тернер [66] Пользовалась успехом в 40-е и в начале 50-х годов, амплуа и внешний облик в чем-то близки к Мэрилин Монро, так что одно время тормозила карьеру последней. всю ночь напролет танцевала со своим мужем Арти Шоу [67] Кларнетист и руководитель белого джаз-оркестра (настоящее имя Артур Аршавски), который был особенно популярен в конце 30-х — начале 40-х годов. , который был руководителем оркестра. Впоследствии Норма Джин так вспоминала длинные и жаркие летние вечера на пристани: