Гельмут Улиг - Будда

Учение Будды было для индийца, ориентированного на обычное мышление, слишком личным и слишком абстрактным. Так, очень рано, возможно, еще при жизни Будды, вера народа заполнила его всеми представлениями о богах, духах и демонах, без которых были немыслимы индийская жизнь и понимание самого себя.

Ранний буддизм был для индийца дополнением мышления и действия, которые были ему знакомы с древних времен из йоги. Даже сам отход Будды от телесного, заповедь телесного аскетизма остались для многих непонятными, как бы широко ни был распространен в стране аскетизм. Сильнее и более соответствующим индийской сути были распространенные, особенно у коренных жителей на востоке, фаллические культы народной религии. Из них возник тантрический вариант буддизма, возможно, еще раньше, чем образовался тантрический индуизм, который до сих пор играет в Индии важную роль в религиозной жизни народа.

Но в то время, как этот индуистский тантризм перенимал элементы народной религии в образе верховного бога Шивы, а также культов Рудры и Шивы, восходящих к доиндуистскому времени, и тем самым подчеркивал телесно-сексуальную условность этой формы тантризма, буддийский тантризм шел совершенно другим путем.

Здесь произошло расширение мира представлений фаллических культов до духовного и вместе с тем до космического единства жизни, что нашло свою эзотерическую базу в ставшем религией учении Будды. Жизненные указания Будды стали в тантризме ядром универсального мировоззрения, которого можно поэтапно достичь на пути тайных миров. Предпосылкой для этого была эманация Будды Шакьямуни в многообразный пантеон будд, бодхисатв и божеств, символизирующих единство мира.

Уже в буддизме махаяны в этом смысле значительно изменилось представление о Будде. Исторический Будда как Просветленный и учитель был только аспектом существования будды, которое понималось в трех формах бытия — трикая.

Согласно этому учению каждый будда является в тройном образе. Как земное кажущееся тело он олицетворяет нирманакаю своих ограниченных во времени земных дней. Как неземное существо он господствует в самбхога-кая — спасенном теле — над небесными существами в раю, возникшем из его добрых дел. И, наконец, своим космическим телом — дхарма-кая — он участвует в духовной действительности всех будд — единственной действительности вообще, — которая, с точки зрения буддизма махаяны, одновременно является первопричиной всех видов бытия.

В этой сфере дхарма-кая мы встречаемся с прабуддой Ваджрадхарой и духовными эманациями татхагаты, из которых центральное явление Вайрочаны вместе с Ваджрадхарой связано с вселенским буддой как центром космоса.

Оба — Ваджрадхара и Вайрочана — символизируют иконографически путь в Ваджраяну — вступление в тайное учение тантрического буддизма. У Ваджрадхары он выражается в двух знаках, которые прабудда держит в скрещенных на груди руках. Это ваджра, алмазный скипетр, и гханта, колокольчик, атрибуты мужского и женского, которые олицетворяют здесь одновременно полярность всех форм бытия, исчезающего только в нирване.

Еще более отчетливо, чем у Ваджрадхары, эти полярность и ее уничтожение проявляются в соединении противоположностей в известных изображениях Вайрочаны. Его обычный жест, дхармачакра-мудра (жест учения), во многих скульптурах заменен бодхиагри-мудра, что однозначно символизирует соединение упая, мужской активности, и праджна, мудрости женского элемента. Если представить, что мудра появляется уже во II–III вв. в изображениях Будды из области Гандхара, то можно предположить, что буддийский тантризм, возможно, имеет два далеко удаленных друг от друга корня, из которых в конечном счете произошел поздний ламаистский тантризм региона Гималаев и Тибета, проникший в Китай и Японию.

Западноиндийскому тантризму, который имеет эзотерическое, отмеченное сильным влиянием религии света из Персии происхождение, противостоит в Северо-Восточной Индии буддийский тантризм совершенно другого вида, который несет на себе отпечаток сексуальных культов народных религий и который достаточно рано находит свое выражение не только в изображении будд и бодхисатв, но и в полных фантазии изображениях богинь, а также в многоруких и многоголовых группах яб-юм, олицетворяющих божества защиты и инициации.

Из познания космических взаимосвязей всех явлений, отражающихся в нашем человеческом сознании, в буддизме ваджраяны развилось понимание единства духа и тела, мужчины и женщины, микро- и макрокосмоса. Наше тело, согласно этому положению, имеет свое соответствие во вселенной, как мужчина имеет свое соответствие в женщине, а дух в теле.

Уничтожение дуализма внешнего напряжения, заложенного в таких антагонистических парах, является целью тантризма. Чтобы достичь этого, необходим опыт единого, затмевающего все дуализмы содержащегося в духовной природе будды. Символ такого будды дал имя позднему буддизму.

Речь идет о ваджре, алмазном скипетре, возникшем из «палицы грома», магическом оружии ведического бога Индры, которое, возможно, связано с метательным снарядом древних времен.

Ваджра в буддизме является мужским символом пути к просветлению, одновременно выражением неизменной, ясной самоприроды будды, как она проявляется в Ваджрадхаре и Вайрочане. Чистая сущность будды, благодаря которой ищущий находит ясность и, наконец, просветление, сияет, но не изменяется как алмаз, так учат сутры махаяны.

Безупречной прозрачности алмаза соответствует также подчеркнутое великим учителем махаяны и пионером буддийского тантризма Нагарджуной, жившим на рубеже эр, понятие шунята.

Оно означает великую пустоту, которая является целью по ту сторону множества переживаний, впечатлений, опыта и волнений, которым подвержен каждый человек. Пустота всего преходящего соответствует безупречной, ничего не содержащей прозрачности алмаза, в которой проявляется чистая суть будды. Но ваджра — только один из множества символов, которые отличают духовную систему ваджраяны и тантризма. Гханта, колокольчик, как символ женского, вместе с ваджрой отражающий дуализм внешнего бытия, наряду с ваджрой принадлежит к важнейшим из этих признаков.

В руках тибетских лам ваджра и гханта становятся центральными объектами медитации тантрического культа. Но и пхурбу, кинжал призраков, который служит для обуздания демонов, масляные лампы и сосуды для риса, а прежде всего картины и фигуры в храме в сознании верующих являются не тем, что они видят перед глазами, а символами духовного мира, который с их помощью все больше и больше раскрывается медитирующему.

Это означает, что тантрическое искусство не является ни искусством в пашем понимании прекрасного, ни идолом для поклонения, а является объектом медитации, который должен служить тому, чтобы облегчить вход в духовный мир, который раскрывается медитирующему, когда он оставляет вне себя изменяющийся мнимый мир так называемой действительности. Он стремится войти в новую действительность, которая является выражением алмазного космоса чистых будд.