Мэтт Дикинсон - Другая сторона Эвереста

Можно было предположить, что, побывав в священных горах, где пропал его герой Мэллори, и тем самым удовлетворив свои амбиции, Брайан повесит свои альпинистские ботинки на гвоздь и вернется к своей деятельности. Но «зов сирен», шедший от Эвереста, оказался слишком силён. В 1993 году Брайан вернулся к Эвересту, на этот раз он собирался взойти на вершину.

Для своей новой попытки он примкнул к коммерческой экспедиции, которую проводила компания из Шеффилда, под названием «Гималайские королевства». Вместе с остальными десятью участниками Брайану предстояло подниматься по южной непальской стороне тем же маршрутом, каким поднялись в 1953 году Эдмунд Хиллари и шерпа Тенцинг. Для организации высотных лагерей, доставки кислорода, еды и газа для приготовления пищи экспедиция опиралась на помощь шерпов. Каждый участник заплатил по $22 000.

В марте 1993 года экспедиция вылетела из Лондона в Катманду и прошла через долину Кхумбу к базовому лагерю, где и началось восьминедельное восхождение.

Если достижения Брайана в «галаадской» экспедиции были впечатляющими, то в 1993 году они были поистине удивительными. Будучи самым старейшим участником в команде пятидесятисемилетний Брайан поднялся выше Южного седла на высоту 8300 метров, не дойдя всего 500 метров до вершины.

Во время спуска с Южного седла Брайан и другие участники едва избежали смерти в лавине, которая сошла со склона Лхоцзе и смела на своем пути лагерь 5, расположенный на высоте 7500 метров, в котором они находились всего несколько часов назад.

На обратном пути команда вместе с Брайаном отпраздновала успех. Экспедиция под руководством Стива Белла привела на вершину восемь участников, рекордное количество для коммерческих экспедиций, и Брайан снова доказал свою выносливость на предельной высоте. Поднявшись выше отметки 8000 метров без использования кислорода, он совершил настоящий подвиг, говорящий о больших возможностях альпиниста.

Теперь, в шестьдесят лет, Брайан заключил договор об участии в третьей экспедиции на Эверест и снова с «Гималайскими королевствами». И ваг он опять на северной непальской стороне, где шесть лет назад был снят фильм «Галаад». Тогда он был восторженным новичком, незнающим ни о разрушительной силе высоты, ни об умении отступить при необходимости. Теперь же он опытный участник двух экспедиций на Эверест, в его активе впечатляющий подъём на высоту более 8000 метров с южной стороны. Высокие достижения Брайана, учитывая возраст, говорили о его незаурядном таланте высотника и о безграничном энтузиазме в достижении поставленной цели.

Но хватит ли этого? Сможет ли Брайан взойти на вершину? Или он достиг своего потолка в экспедиции 1993 года, выше которого он никогда не поднимется?

Для меня этот вопрос был жизненно важным. Я не хотел повторять «Гадаад Эвереста», а хотел показать в фильме весь путь до самой вершины и Брайана на ней.

У Брайана не было никаких сомнений.

— В этот раз я собираюсь дойти, Мэтт. С Божьей помощью я сделаю это!

Кофе Брайана так и стоял нетронутым перед ним. Он размахивал знаменитым ледорубом, периодически стуча им по коленной чашечке для подкрепления своих слов.

— Я начну пользоваться кислородом намного раньше. Надо было нацепить эту маску на южном склоне, но я был чертовски горд для этого. Но теперь я сделаю это, и вы будете со мной, чтобы отснять лучший гималайский фильм из всех сделанных ранее!

Ледоруб генерала Брюса рассек воздух в драматическом росчерке.

— Созданы ли вы для гор, Мэтт? — спросил Брайан.

— Думаю, самую малость, — ответил я и подарил Брайану мою самую сдержанную улыбку.

Действительно, для того, кто задумывается о создании фильма об Эвересте с севера, мой альпинистский опыт выглядел весьма сомнительно. В числе моих прежних достижений были только два восхождения. Одно во время треккинга в Гималаях на пик Покалде, высотой 5700 метров и на неприметный вулкан в Эквадоре примерно такой же высоты. Для серьёзных гималайцев это просто бугорки, на которые можно подняться для разминки перед завтраком.

Взойти же на них было предельно трудно.

Более тревожным, чем эти сомнительные победы, были те ошибки, которые преследовали меня во время альпинистской стажировки.

Я почти мог гордиться попыткой взойти соло на Бэн Нэвис в октябре 1981 года, будучи студентом университета в Дархеме.

Оно началось довольно обнадеживающе. К полудню в пятницу я добрался на попутной машине до Эдинбурга, а затем до Глазго, К вечеру начался ливень, и пришлось остановиться.

В 2-30 ночи я застрял севернее Дамбартона, насквозь промокший и переполненный чувством жалости к себе. Редкие проезжающие машины не желали останавливаться.

Вспомнив о сервисной станции, оставшейся в нескольких милях позади, я решил вернуться к ней и дождаться там рассвета. Я шёл с поднятым вверх большим пальцем без всякой надежды, что меня подберут.

К моему удивлению, машина остановилась. Это оказался дом на колесах, переделанный из старого фургона «Рыба и картошка». Семья пригласила меня в машину, посочувствовав моему состоянию. Когда водитель узнал, куда я собираюсь, он предложил мне вместо Бэн Нэвиса взойти на Сноудон.

Семья ехала домой во Флинт, расположенный на северном побережье Уэльса. Они собирались довезти меня туда к рассвету, и мне бы остался небольшой перегон но дороге А5151 до Бангора, затем короткий бросок до Сноудонии, откуда величественный пик может быть быстро и победоносно покорен.

В машине было тепло, мне было предложено сиять мокрую одежду и прилечь. Бэн Нэвис подождёт. Он ждёт до сих пор. Я пока ещё не взошел на него.

Когда я проснулся во Флинте, то обнаружил одну из девочек-двойняшек, ей, наверное, было около восьми-девяти лег, укрывающую меня одеялом, пока я спал.

— Я думала, вы замерзли, — сказала она и дала мне батончик Марса на завтрак.

Путь в Сноудонию оказался гораздо длиннее, чем предполагалось. Только к середине дня я доехал до Бетвс-и-Коед. Низкие облака, как одеялом, накрыли национальный парк, уменьшив видимость до нескольких сотен метров. Гору было не видно, и у меня не было карты и не было денег, чтобы её купить.

Посмотрев на карту на парковке в национальном парке, я отправился в тумане под моросящим дождем по направлению к Сноудону. Два часа я тащился по болотистой тропе, которая упрямо пролегала по низу долины. Я уговаривал сам себя, что, конечно же, скоро начнется подъём. Тропа тем временем превратилась просто в болото. Я поймал себя на том, что перепрыгиваю с одной кочки на другую. Топкие ямы с черной тиной подстерегали с обеих сторон. Облака сгущались, и я потерял дорогу окончательно. Я стал искать путь наверх через поля, где с кислыми мордами паслись овцы, преодолевая каменные стены, пока не зацепился за забор из колючей проволоки. Случайно на исходе хмурого дня я наткнулся на остов брошенного трактора и признал своё поражение. Сноудон может подождать, подумал я.