Евгений Матвеев - Судьба по-русски

В фильме у меня была сцена, на мой взгляд, потрясающая по драматизму, когда уже дряхлеющий, плохо говорящий и с трудом двигающийся Брежнев отчитывает заместителя Генерального прокурора СССР. Я теперь был свободен в выборе красок для воплощения образа своего героя — надо мной не довлели ни высокие чиновники из Госкино, ни указания ЦК: в стране была «перестройка». Единственно, чего я боялся, — не переиграть бы: чтобы не было чрезмерности в изображении Брежнева, чтобы мне не впасть в гиперболу, в то, чем сейчас / так безвкусно занимаются с эстрады бесчисленные пародисты. И я решил сыграть Генерального секретаря таким, каким его привыкли видеть миллионы людей на экранах телевизоров в выпусках новостей, то есть таким, каким он был в жизни…

Если меня спросят, буду ли я еще его играть, отвечу: «Буду! Но при условии, что литература будет глубокой, серьезной и объемной. Плоских людей не бывает!»

И последнее.

В октябре 1991 года в Саратове состоялся 15-й Всесоюзный фестиваль телевизионных фильмов, и меня попросили поприветствовать его участников. А утром в «Саратовских вестях» я прочел: «Об ответственности кинематографистов говорил актер Евгений Матвеев, любимый народом, несмотря на несомненное сходство с недавним вождем».

Вот так — хоть стой, хоть падай…

5 ноября 1982 года. Вашингтон. Советское посольство устроило традиционный прием в честь праздника Октябрьской революции. Три зала распахнули двери для высоких гостей, для дипломатов из всех стран, аккредитованных в США. В толчее ловко двигались официанты, разнося на подносах фужеры с винами и наполненные водкой рюмки… Я заметил, что леди и джентльмены предпочитали прочим напиткам именно нашу «Столичную»:..

В залах стоял торжественный гул. Позолота на стенах и потолках тускло поблескивала сквозь сизый табачный дым. Слышались обрывки фраз на английском, французском, немецком, арабском, японском и прочих языках… И все улыбки, улыбки… Больше и чаще улыбались дамы. Мне показалось, что они не слишком внимательно слушают своих кавалеров, а больше стреляют глазами по сторонам, очевидно прикидывая преимущества своего туалета в сравнении с туалетами других женщин.

Ко мне и М.В.Александрову (заместителю председателя Госкино СССР) подошел мужчина с красным в крапинку галстуком бабочкой и, чокнув своей рюмкой по нашим, сказал:

— Обратили внимание, коллеги, что и сам сюда не явился, и команду не пустил?..

— Дела… Государственные дела… — дежурно ответил Александров незнакомому нам «коллеге».

— Да, конечно, конечно, — рассеянно ответил «коллега» и ретировался.

— Кто это? — спросил я у Михаила Владимировича.

— Бог его знает. Ему было интересно посмотреть на выражение наших лиц при сообщении о том, что президент Рейган пренебрег приемом.

Я только успел подумать: «А чему удивляться? „Холодная война“ достигла своего апогея!»— как протолкнувшийся сквозь гущу гостей советник посольства по культуре Дюжев предложил:

— Слушай, Матвеев, у нас появилась идея. Анатолий Федорович удостоен звания Героя Социалистического Труда. Случай уникальный — дипломат-герой!.. Подойди к микрофону и поздравь!..

Признаться, я растерялся. Стал отказываться, сопротивляться:

— Кто меня поймет? Они по-русски ни в зуб ногой! — Советник уже подталкивал меня в спину к микрофону. — Да не оратор я!.. — продолжал я отбиваться.

А советник уже тянулся к микрофону и что-то громко вещал по-английски. Я только понял, что фамилия моя Матвеев. И со страху продекламировал:

И добавил к «Теркину»: Зо-ло-тую!

Во всех залах раздался смех. Я осмелел:

— С высокой наградой первого среди дипломатов СССР Героя! За Анатолия Федоровича Добрынина!

Что вызвало такое оживление и аплодисменты среди гостей? То ли пришедшиеся к месту стихи Твардовского, то ли искренняя радость за нашего посла, то ли градусы «Столичной», то ли предельная краткость тоста…

Во всяком случае, мы с Александровым стали объектом подчеркнутого внимания. Посыпались вопросы. Какая-то дама поинтересовалась:

— Говорят, вы сыграли вашего президента? — Леди, конечно же, имела в виду сыгранную мной роль Брежнева.

— Это ваш актер играет роль президента, а я сыграл роль всего лишь генерала… — отшутился я.

Леди поняла, что я говорю о Рейгане, и, захлопав в ладоши, воскликнула:

— Браво, браво!..

К нам подошла пожилая женщина в синем платье с блестками на воротнике и на чистом русском языке, я бы сказал, на петербургском диалекте, произнесла:

— Я — Елена Андреевна Камкина. Очень хотела бы видеть вас в моем доме в любое удобное для вас время… пожалуйста, не откажите!..

Советник по культуре прищуром глаз дал нам понять: отказываться не стоит. Мы согласились…

На следующий день вечером мы были гостями посла в его загородной резиденции. Мрамор, позолота, хрусталь, ковры, зеркала не производили впечатления излишней роскоши — красиво и благородно было в этом доме. Как и должно быть там, где живет посол великой страны.

За празднично сервированным столом кроме нас и хозяина было еще человек шесть — кто они, мы еще не успели узнать, поэтому чувствовали себя несколько напряженно… Анатолий Федорович Добрынин, одетый подчеркнуто просто, без официоза, словно и гостей приглашал вести себя свободно, по-домашнему. Поднял бокал с вином и сказал просто:

— Ну что ж, друзья, выпьем за нашу Родину, за революцию!

Постепенно в перерывах между тостами начал завязываться обычный разговор, чаще стали появляться улыбки, а иногда слышался и смешок. Все это благодаря добродушию и непосредственности хозяина дома. Поразительно: член ЦК, посол — и так живописно прост. Мне приходилось бывать в обществе людей такого ранга, и всегда они давали понять — я прост, но… Дистанцию извольте соблюдать… А здесь было хорошо…

И тут моему «хорошо» наступил конец. Мой киноначальник Александров решил «вывести меня на арену».

— Анатолий Федорович, попросите Евгения Семеновича показать, как бы вас поздравил с наградой Леонид Ильич…

Добрынин удивленно поднял брови и, широко улыбаясь, сказал:

— Интересно, интересно… Пожалуйста!

— Анатолий Федорович, — с мольбой не казнить меня ответил я послу, — мое начальство шутит…

Но он повторил просьбу. Захлопали и гости: «Просим, просим!» Господи! Как я в тот момент проклинал себя за то, что позволял себе иногда в своем кругу рассказывать анекдоты о Брежневе и шаржированно копировать его. Но это — зная, где, кому… А тут?!..

Александров шепнул:

— Давай, давай, не ломайся!..