Уильям Моэм - Рассеянные мысли [сборник]
- Название:Рассеянные мысли [сборник]
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:АСТ
- Год:2013
- Город:Москва
- ISBN:978-5-17-079751-6
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Уильям Моэм - Рассеянные мысли [сборник] краткое содержание
Эту книгу Джон Бойнтон Пристли назвал «самым честным произведением Моэма, в котором автор позволяет себе быть собой».
Собрание эссе, посвященных самым разным темам — истории, литературе, искусству и философии.
От Иммануила Канта — до Уильяма Хэзлитта.
От Генри Джеймса — до Дэшилла Хэммета и Реймонда Чандлера…
Эссе Моэма, увлекательные, ироничные и даже провокационные, восхищают читателя, завораживают его — но прежде всего позволяют вместе с автором совершать удивительные открытия.
Рассеянные мысли [сборник] - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
«Если бы кому-нибудь случилось укрыться от дождя под одним навесом с Берком, — говорил доктор Джонсон, — он бы обязательно сказал: „Это необычайный человек!“» Берк был человеком необычайным во многих смыслах. Не часто встретишь людей, в характере которых сочетались бы столь противоречивые черты: честность и низость, прямота и изворотливость, бескорыстие и продажность. Как ему удавалось примирить между собой эти качества? У меня нет ответа. Но не будем судить слишком строго. Ведь, как говорила Бекки Шарп, легко быть хорошим, имея пять тысяч в год. Если бы Берк унаследовал от родителей богатое поместье и солидный доход, его поведение и в самом деле было таким безупречным, каким оно ему представлялось. У него никогда не возникало сомнений относительно пристойности своих поступков, к преследовавшему его по пятам бесчестью (его собственное слово) он относился как к позорной несправедливости. Макиавелли говорил, что перед тем, как сесть за письменный стол, он снимает будничную одежду и облачается в шелковую мантию, в которой как секретарь республики обычно выступает перед Синьорией. Точно так же мысленно поступал Берк. У себя в кабинете он больше не был безрассудным биржевым спекулянтом, вечным должником, искателем должностей (не для себя, но для других), бесчестным интриганом, который ради собственной выгоды противодействует мерам по устранению скандальных злоупотреблений. В своем кабинете это была возвышенная душа, которую друзья любили и почитали за благородство духа, щедрость и великодушие. В своем кабинете это был честный человек, каковым он сам себя считал. Тогда, и только тогда, про Берка можно было сказать: «Стиль — это сам человек».
III
Нельзя не заметить, что его стиль в значительной степени опирается на параллелизм. Хэзлитт утверждает, что первым строить предложения по этому принципу начал Драйден. Эта мысль представляется странной, поскольку кажется, что параллелизм получается сам собой, стоит только поставить между двумя предложениями соединительный союз. Так, при желании можно разглядеть параллелизм в выражении: «Он вышел погулять и вернулся насквозь промокший». С другой стороны, доктор Джонсон, рассуждая о прозе Драйдена, писал: «Придаточные у него никогда не бывают параллельны, а сложносочиненные предложения тщательно спланированы. Создается впечатление, что слова выпадают случайно, но становятся на нужное место». Получается, авторитеты расходятся во мнении. У Берка очень часто встречается конструкция, которую я, за неимением лучшего слова, назвал бы триадой; под этим я понимаю употребление подряд трех существительных, трех прилагательных, трех придаточных для усиления смысла. Вот несколько примеров: «Никто и никогда не отстаивал свою позицию с такой настойчивостью, с такой решимостью, с таким воодушевлением». «Можно ли допустить, чтобы у империи не было запаса сил, чтобы восполнить недостачу, которая может ослабить, разделить или разрушить целое?» «Их желания имеют для него очень большой вес, их мнения пользуются у него уважением, их дела — предмет его неослабного внимания». «Я склонен полагать, что мудрым это кажется неосмотрительным, здравомыслящим — неподобающим, а душам, не чуждым жалости, — жестоким и немилосердным». Берк прибегает к этой схеме так часто, что она начинает раздражать своей монотонностью. У приема есть еще один недостаток, вероятно, более заметный, когда читаешь, чем когда слушаешь: один из членов триады может быть так синонимически близок к другому, что сразу становится понятно: он тут для красоты, а не для смысла.
Берк часто прибегал к антитезе, которая, конечно, лишь разновидность параллелизма. Если верить Хэзлитту, такая особенность стиля впервые проявилась в «Болтуне». При беглом знакомстве с этим произведением я не нашел там ничего подобного. Возможно, там были какие-то намеки, но очень туманные. В «Книге притчей» можно найти гораздо больше ярких тому примеров. Рискну предположить, что именно оттуда, а также из латинских авторов Джонсон позаимствовал прием, которым так часто пользовался. Он совершенствовал его форму и своим авторитетом надолго обеспечил ему популярность. Из учебников нам известно, что антитеза — это грамматическая конструкция, состоящая из двух схожих по форме и противопоставленных по смыслу предложений, объединенных сочинительным союзом, но в таком случае мы должны допустить существование двух форм антитезы — явной и скрытой. Явная подчеркивает контраст, скрытая — параллелизм. Вот пример явной антитезы: «Доктор помнил, что ему нельзя потерять место, но забыл, что можно лишиться репутации», а вот скрытой: «Однако, если судьба настолько властна над славой, насколько она преобладает над добродетелью, то по крайней мере наша совесть находится вне ее юрисдикции».
Антитетический стиль применялся очень широко, и если он вышел из употребления, то, несомненно, по причине, на которую указывал сам Джонсон. Его цель — с помощью параллелизма слов подчеркнуть параллелизм мысли, и, когда его используют только для того, чтобы пощекотать ухо, это становится утомительным. Забавно, что Колридж, сравнивавший, как употребляют этот прием Джонсон и Юниус, высказался не в пользу Джонсона: «Антитеза у Юниуса, — писал он, — настоящая антитеза образов и мыслей, у Джонсона — не более чем просто слова». Она превратилась во фразеологический трюк, и Томас Маколей был последним из серьезных писателей, который прибегал к этому раздражающему фокусу. Даже жаль, что она совсем вышла из моды, поскольку в ней есть напор и убедительность. Она бьет точно в цель.
Мастером антитезы можно назвать автора «Писем Юниуса». Он писал превосходно. Колридж, правда, утверждал, что никто не сравнится с ним по неаккуратности длинных предложений, хотя я сам, признаться, этого не заметил. Но Хэзлитт не только просто восхищался им — он у него учился. Я процитирую последний абзац письма Юниуса, обращенного к герцогу Бедфорду, — очень хороший пример его стиля.
«А посему тщетно пытаться сменить обстановку. У Вас не больше шансов скрыться от врагов, чем убежать от себя самого. Преследуемый на чужбине, напрасно Вы будете искать в душе своей утешения: Вы не найдете там ничего, кроме отчаяния и упреков. Но, милорд, пусть Вы не можете отойти от дел, Вам никто не мешает отойти от опасной черты; Вы и не в силах обрести покой, однако перестать быть посмешищем вполне в вашей власти. Боюсь, Вы слишком долго прислушивались к советам тех опасных друзей, с чьими интересами Вы столь подло объединили свои собственные, и для которых пожертвовали всем, чем должен дорожить человек чести. И у них еще хватает низости поощрять Ваши сегодняшние безумства, как они когда-то поощряли пороки Вашей молодости. Равно чуждые правилам приличия и законам морали, они не допустят, чтобы Вы воспользовались полученным опытом или навели справки об уместности подобного поведения. Даже теперь они внушают Вам, что жизнь всего лишь театральное действо, в котором герой должен быть последовательным до конца, и если уж Вы жили без добродетели, то и умереть должны без покаяния».
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: