Юрий Сушко - Юрий Михайлович Сушко Я убил Степана Бандеру

На похороны пятимесячного сына Сташинского, соблюдая все меры предосторожности, решено было всё-таки отпустить, оговорив несколько обязательных условий. Первое — с ним будут сопровождающие товарищи.

— Они будут постоянно с вами или где-то поблизости, — инструктировал Богдана незнакомый офицер. — Мы не можем исключить, что к смерти вашего ребёнка могут быть причастны американцы или западные немцы. Второе — никакой самодеятельности. Ни в коем случае не ночевать в доме тестя, только на «конторской» базе в Карлсхорсте. Обо всех передвижениях или непредвиденных обстоятельствах вам надлежит тут же информировать резидентуру. Вылет завтра на военно-транспортном самолёте. Вопросы есть?

— Нет.

Весь путь до Берлина и далее Сташинский находился в плотном кольце «топтунов». Он понимал, что сразу после похорон его непременно отправят назад, в Москву. А там — всё, конец. Будет жить, пока будет работать.

Но «работы» ведь не предлагали. Значит?.. Значит, конец.

— Товарищ Ульбрихт [30] Ульбрихт В. — первый секретарь ЦК Социалистической единой партии Германии (1950–1971), председатель Госсовета ГДР (1960–1971), в 1963 году был удостоен звания Героя Советского Союза. , Москва на проводе. Приёмная товарища Хрущёва.

— Здравствуйте, дорогой Никита Сергеевич!

— Здравствуйте, товарищ Ульбрихт. Это не Никита Сергеевич. Это секретарь. Подождите чуть-чуть. Сейчас доложу.

…

— Товарищ Ульбрихт, мне говорят, от вас бежит много инженеров. Подумайте, может, нам следует отправить вам наших инженеров? Эти не сбегут…

— Мы в Политбюро решили обратиться к Болгарии и Польше с просьбой прислать нам рабочих.

— Мы тоже можем вам дать — молодых специалистов, комсомольцев. Рабочей силы у нас с избытком. Вы там не слушайте, что «Голос Америки» болтает…

— Никита Сергеевич, я просто не мог решиться задать вам этот вопрос…

— Давайте вместе подумаем, как бы нам получше объяснить всё народу…

— Как социалистическую помощь Германской Демократической Республике?

— Фидель предлагает назвать это молодёжным обменом. Как думаете, товарищ Ульбрихт? Вам ведь там, на месте, виднее…

— А вот насчёт закрытия границы, как вы считаете, Никита Сергеевич, в какие сроки это сделать?.. Политбюро решило, что берлинские власти на этой неделе примут решение об обязательной регистрации всех, кто пересекает границу. Мы их регистрируем, а потом «обрабатываем»…

— О каком количестве идёт речь?

— Официально в Берлине семьдесят пять тысяч, реально — намного больше. На днях Эберт (это обер-бургомистр Берлина) обратится к нашим гражданам с просьбой на какое-то время отказаться от поездок в столицу. Одновременно прекратим автобусное сообщение с Берлином… — После небольшой паузы Ульбрихт осторожно сказал: — Технически мы можем подготовить всё за две недели.

— Делайте когда хотите. Мы в любое время готовы. Как пионеры, знаете?..

— Конечно, Никита Сергеевич!

— Если граница закроется, и американцы, и западные немцы будут только довольны. Мне на днях их посол Томпсон говорил, что от перебежчиков одни неприятности…

— Товарищ Хрущёв, Никита Сергеевич, у нас готов чёткий план. Выходы из домов, которые ведут в Западный Берлин, замуруем. В других местах установим заграждения из колючей проволоки. Её запасов достаточно. Всё можно сделать быстро. Сложнее будет с дорожным движением. Нужно будет перестраивать платформы скоростных поездов и подземки для пересадки в Западный Берлин.

— А это ещё для кого?

— Ну, тут есть некоторые наши особенности. Дело в том, что у части населения есть разрешения на въезд-выезд. Например, четырнадцать тысяч человек, в основном интеллигенция, живёт на Западе, а работают у нас… Или дети, которые живут у нас, а школы посещают в Западном Берлине.

— Это никуда не годится, — хмыкнул Хрущёв.

— Конечно, Никита Сергеевич, мы их туда больше не пустим. Уже объявлена война насильственному вывозу людей. Но враг не дремлет, чует, что мы готовимся перекрыть границу. Вчера один английский журналист ко мне подкатился, спрашивает: «А правда ли, что вы сегодня собираетесь закрывать границу?» Представляете?

— И что ты ответил?

— Сказал, что это зависит от Запада.

— Молодец, товарищ Вальтер! Правильно мыслишь! [31] В июле 1961 года из ГДР в Западный Берлин сбежало более 30 тысяч человек.

Сразу после разговора с Хрущёвым «товарищ Вальтер» вызвал к себе министра госбезопасности ГДР Штази генерал-лейтенанта Эриха Мильке.

— Через несколько дней в Москве состоится совещание первых секретарей коммунистических партий стран Варшавского договора. Я намерен настаивать на закрытии границы в Берлине. Какова наша готовность?

— Не волнуйтесь, товарищ Ульбрихт. Ждём вашей команды.

— Если Москва нас поддержит (а в этом я не сомневаюсь), мы должны предпринять некоторые, скажем так, цивилизованные шаги. Прежде всего, надо будет принять соответствующее решение кабинета министров…

— Ко времени, которое вы определите, вся берлинская полиция будет приведена в состояние полной готовности. — Мильке, не дослушав, начал излагать план оперативных мероприятий. — Кроме того, линию границы с Западным Берлином займут двадцать пять тысяч членов «рабочих дружин» с предприятий — наших боевых групп. Их прикроют армейские части. Предварительно мы уже проговаривали некоторые детали взаимодействия с командованием Группы советских войск.

— Хорошо, — кивнул Ульбрихт. — Держите меня в курсе. Что с технической стороной вопроса?

— Министерство к разработке операции привлекло специалистов по самым разным направлениям, — генерал достал из папки карту города, — несмотря на то что Берлин поделён на четыре оккупационные зоны, город остаётся единым организмом. Вот смотрите…

Перед первым секретарем и председателем Госсовета ГДР развернулась удручающая картина, взглянув на которую он понял, как чувствовал себя в Сталинграде фельдмаршал Паулюс.

Городские улицы, не считаясь с режимами патрулирования, перетекали, как непокорные ручьи, из одной части Берлина в другую. Электропоезда SBann и Ubann также прошивали город насквозь, от окраины до окраины, сходясь в центре, у Бранденбургских ворот. Предстояло резать «по живому» все артерии и вены, останавливая все до единого кровотоки жизнеобеспечения огромного города.

— Стену, — продолжал Мильке, — мы сначала развернём из колючей проволоки. Но предварительно улицы будут перерыты и станут непроезжими. Линия раздела составит сорок три километра. По нашим расчётам, всю эту работу можно проделать за два дня. Далее, чуть отступив в глубь нашей территории, чтобы ни на сантиметр не отступить от Потсдамских соглашений и не вызвать упрёки из-за рубежа, мы займёмся собственно сооружением Стены. Уже из бетонных блоков. Это будет монолит.