Николай Лейкин - Переписка А. П. Чехова и H. A. Лейкина

Какое количество строк потребно для «Петербургской газеты»?

Черт знает, как я рассыпаюсь в письмах! Точно жена, пишущая мужу о покупках: война, пуговицы, тесьма, опять пуговицы…

За «Цветы лазоревые» я уже благодарил Вас и еще раз благодарю. Прочел… В особенности понравились мне «Именины у старшего дворника».

Полковника и повивальную бабку жаль.

Скорблю — безденежен. Волком вою. Счастье мое, что еще долгов нет… На даче дешевле жизнь, но поездки в Москву — чистая смерть!

Так уведомьте же насчет «Упразднили!» [49] Рассказ «Упразднили!» был напечатан в «Осколках». . А пока прощайте и оставайтесь здоровы.

Ваш А. Чехов. [50] Лейкин, с. 310–312; Акад., т. 1, № 105.

Сентября 26 1885 г.

Уважаемый Антон Павлович!

Посылаю Вам корректуру Вашего рассказа «Сверхштатный блюститель?). Рассказ не прошел в двух инстанциях. Что узрела в нем такого опасного цензура, просто руками развожу. Не понял ли он выставляемого Вами ундера как деревенского шпиона, назначенного на эту должность? Но ведь это совсем не похоже. Тут просто, по-моему, кляузник con amore [51] по любви, по влечению сердца (ит.). . Рассказ этот у Вас непременно уйдет в «Петербургской газете». Fie посылайте только туда его в корректуре, а перепишите. Худеков страшный трус. Узнает, что рассказ не пропущен цензурой для «Осколков», и ни за что не поместит. А так поместит, потому что в рассказе ничего нет либерального [52] Рассказ появился 5 октября 1885 г. в «Петербургской газете» (№ 273) под заглавием «Кляузник (Сценка)». Позднее назван «Унтер Пришибеев». .

Нынче Худеков сделался страшным трусом. В № 39 «Осколков» идет рассказ мой «Ваканцию нужно», который был набран для «Петербургской газеты», а Худеков не решился его напечатать. У меня же в «Осколках» под цензурой проходит.

Сегодня на «Осколки» обрушился сильный цензорский погром. Погиб большой мой рассказ из раскольничьего быта, где выставлен тип старика-беспоповца начетчика, погибли два стихотворения Трефолева, половина стихотворения Пальмина, пол-обозрения «Петербургской жизни» Билибина и несколько строк из Ваших последних мелочишек. Словно Мамай прошел. Вот ежели бы не было у меня запаса, пропущенного цензурой, — и сиди на бобах. Кой-как исправил пробитые бреши, восстановил смысл (с грехом пополам) билибинского обозрения, и помер выйдет в свое время.

Что же Вы «Сентябрь»-то мне не шлете? [53] Филологическая заметка «О сентябре» Чеховым написана не была. Режете Вы меня. Уж взялся за гуж, так не говори, что не дюж. Да и о «Московской жизни» пора подумать. Пишите уж хоть раз в месяц ее, но только присылайте в определенные сроки. Да и подписей, бога ради подписей и тем! Не надумаете ли какую-нибудь темку для первой страницы?

Замечаете, что мы начали ударяться в политику?

Все. Будьте здоровы. Пора спать. Три часа ночи.

Ваш Н. Лейкин.

P. S. Гиляровский жалуется Вам, что я его не помещаю, но он черт знает что шлет. Нынче прислал какие-то репортерские заметки, репортерским слогом написанные. Когда он слал подходящее для журнала, я помещал. Да я недавно поместил стихи его. А недавно вышел такой случай. Присылает он мне стихотворение на тему: взятка. Я оставляю стихи, посылаю их в типографию, там набирают, хочу ставить в номер — вдруг вижу эти стихи напечатанными в «Развлечении». Разве можно так подводить? А если бы «Развлечение» мне в руки не попалось и у меня в «Осколках» появилась бы перепечатка из «Развлечения»? Что хорошего? Нет, уж это не сотрудник, который одно и то же стихотворение в два журнала сразу шлет и выжидает, где поместят скорее.

Может быть, впрочем, тут какое-нибудь недоразумение? Я переслал ему стихи и просил разъяснений, но до сих нор таковых не получал. [54] Печатается впервые (ГБЛ).

1886, I, 28.

Письмо Ваше получил, уважаемый Николай Александрович, и спешу на него ответить. Вы очень мило сделали, что написали мне, ибо я целую неделю ждал Вашего письма.

Прежде всего о книге. Тонкости, которые сообщаете мне Вы про Худекова, не казались мне толстыми до получения Вашего письма… Значение их было для меня темно иль ничтожно… [55] Перефразировка стихов М. Ю. Лермонтова: «Есть речи — значенье темно иль ничтожно!..» (1839). Вообще я непрактичен, доверчив и тряпка, что, вероятно, Вы ужо заметили… Спасибо Вам за откровенность, но… все-таки я не могу понять: к чему нужны были Худекову все его тонкости? Чем я мог заслужить их? [56] Отказываясь от первоначального плана издавать книгу Чехова («Пестрые рассказы») совместно с «Петербургской газетой», Лейкин, по своему обыкновению, в отрицательном свете рисовал поведение «соперника».

На все условия, которые Вы мне предлагаете в последнем письме, я согласен, признавая их вполне основательными. Все издание отдаю на Ваше усмотрение, считая себя в деле издательства импотентом. Беру на себя только выбор статен, вид обложки и те функции, какие Вы найдете нужным преподать мне но части хождения к Ступину и проч. Отдаю и себя в Ваше распоряжение. Издавайте книгу и все время знайте, что издание моей книжки я считаю большою любезностью со стороны «Осколков» и наградою за труды вроде как бы Станислава 3-й степени.

Сегодня посылаю остальные оригиналы. Если материалу не хватит, то поспешите уведомить: еще вышлю. Если останется лишний материал, то тоже уведомьте: я напишу Вам, какие рассказы выкинуть. Обложку для книги я беру на себя по той причине, что московский виньетист, мой приятель и пациент Шехтель, который теперь в Питере, хочет подарить меня виньеткой. Шехтель будет у Вас в редакции. Надежду Вашу на то, что книга скоро окупится, разделяю и я. Почему? Сам не знаю. Предчувствие какое-то… Почему Вы не хотите печатать 2500 экземпляров? Если книга окупится, то 500 лишних экземпляров не помешают… Мы их «измором» продадим…

А какое название мы дадим книге? Я перебрал всю ботанику, зоологию, все стихии и страсти, но ничего подходящего не нашел. Придумал только два названия: «Рассказы А. Чехонте» и «Мелочь».

Буду писать И. Грэку. Пусть он выдумает.

Насчет цены книги и проч. меня не спрашивайте. Я, повторяю, на все согласен… Впрочем, нельзя ли будет прислать мне последнюю корректуру?

За сим кланяюсь и говорю спасибо. Поклонитесь Прасковье Никифоровно и Феде.

В заключение дерзость. Если б можно было выстрелить в Вас на расстоянии 600 верст, то, честное слово, я сделал бы это, увидав в предыдущем No грецкие орехи, которые Вы поднесли редакторше «Будильника». Ну за что Вы обидели бедную бабу? Но знаю, какой эффект произвели в «Будильнике» Ваши орехи… Вероятно, бранят меня, ибо как я могу доказать, что про орехи не я писал? Нет, честное слово, нехорошо… Вы меня ужасно озлили этими орехами. Если орехи будут иметь последствия, то, ей-богу, я напишу Вам ругательное письмо [57] В «Специальной почте» «Осколков» (1886, № 3), куда Чехов дал две заметки, Лейкин добавил свою обидную для издательницы «Будильника» Е. Арнольд. .