Самуил Маршак - В начале жизни (страницы воспоминаний); Статьи. Выступления. Заметки. Воспоминания; Проза разных лет.

Есть ли у нас уже такая литература? Она создается на наших глазах. Книги Житкова, Ильина, Паустовского, Бианки, Н. Григорьева и других дают нам право надеяться, что научно-популярная литература уступит наконец место литературе научно-художественной.

Автор рассказа о «Солнечном веществе» М. Бронштейн — физик, сотрудник Ленинградского физико-технического института.

В литературе (я имею в виду не специально-научную литературу, а общую) он выступает впервые. Его «Солнечное вещество» выйдет отдельной книгой с дополнениями и иллюстрациями в ленинградском Детиздате. [221]

Книга М. Бронштейна — это не перечень успехов науки и техники, обычный в популярной литературе. Это рассказ о тех барьерах и затруднениях, которые стоят на пути всякого открытия. Это рассказ о коллективной работе множества ученых на протяжении десятков лет. Рассказ о единстве науки.

Несколько лет тому назад М. Горький писал: [222]

«Прежде всего наша книга о достижениях науки и техники должна не только давать конечные результаты человеческой мысли и опыта, но вводить читателя в самый процесс исследовательской работы, показывая постепенное преодоление трудностей и поиски верного метода». [223]

Именно эту задачу и поставил перед собой автор «Солнечного вещества», рассказывая историю одного из самых Замечательных открытий физики и химии.

Удалось ли ему решить свою задачу — пусть судит читатель.

Меня давно уже интересовал вопрос о том, как представляют себе наши дети будущее, о чем они мечтают, чего ждут.

Недавно под Ленинградом в одном из пионерских лагерей я спросил об этом ребят. Лил сумасшедший, грозовой дождь, и нам всем не оставалось ничего другого, как сидеть в лагерной столовой, похожей не то на летний театр, не то на барак, и беседовать. Тут было полторы сотни детей разных возрастов от восьми до пятнадцати лет.

Вероятно, мой вопрос показался ребятам неожиданным. Мы только что читали с ними книгу, и они настроились слушать, а не говорить сами. И вдруг — извольте: как вы представляете себе жизнь лет через десять, двадцать, пятьдесят, сто?

Наш разговор начался с молчания.

Потом ребята переглянулись между собой, и по их взглядам я понял, что хоть мой вопрос и застал их врасплох, но беседа все-таки состоится.

И в самом деле, с одной из дальних скамеек раздался голос:

— Не знаю, что будет. Не угадаешь! Думаю только, что будет очень хорошо.

— Ну, еще бы! — отозвались в другом углу.

— А как вы думаете, — спросил я, — какие у ребят будут лагеря лет через десять или пятнадцать?

Тут разговор сразу принял деловой и хозяйственный оборот.

— Ну, будет много мячей, игр… И все кровати будут с сетками, чтобы не проваливаться.

Это сказал маленький пионер, лукаво посматривая на вожатого.

Вероятно, этому пионеру не раз случалось проваливаться на пол вместе с тюфяком и одеялом.

— Вот тоже! Нашел о чем говорить! — засмеялся кто-то рядом. — Я думаю, в каждом лагере будет своя парашютная вышка!

Парашютная вышка сразу оторвала нас не только от лагерных кроватей, но и от земли. Следующий пионер заговорил уже о Марсе:

— Я не могу дождаться, когда люди долетят до Марса. Это надо сделать поскорее, и люди будут туда летать, вот как теперь ездят из Ленинграда в Москву.

— А первая остановка будет на Луне! После этого ребят уже не надо было вызывать на разговор. Одна за другой стали подниматься руки.

— Но ведь на Луне нет воздуха. Человек не может жить без воздуха и воды, — сказал какой-то скептик.

— Ну, и что ж с того! Будут брать с собой воду и воздух. Как сгущенное молоко в банках.

— Зачем в банках? В баллонах!

Долго говорили ребята о межпланетных путешествиях на «ракетопланах».

— Может, удастся устроить хозяйство на Луне или на Марсе! — сказала одна из девочек.

Очевидно, пионерка имела в виду не собственное хозяйство, а что-то вроде лунного совхоза или марсианского колхоза.

Та же девочка сказала:

— Государств на Земле не будет. Люди будут жить не в государствах, а в климатах. Неграм, например, я думаю, нужен жаркий климат.

В этом разговоре я заметил одну особенность.

Для наших ребят «будущее» и «коммунизм» — равнозначащие понятия. В разговоре то и дело одно слово заменялось другим, и этого никто даже не замечал.

Девочка, которая утверждала, что неграм нужен жаркий климат, так описывала будущее:

— Трамваев не будет, а только аэропланы. Кондуктор скажет: «Площадь Льва Толстого!» Гражданин выскочит и спрыгнет на парашюте… Если не на остановке спрыгнет, воздушная милиция его оштрафует.

— А если его ветром отнесет? — спросили ребята.

— Ветра при коммунизме не будет!

— Почему ж это не будет?

— Да научатся погодой управлять, вот и все.

— При коммунизме, — сказал мальчик, которого мне представили как лучшего музыканта в лагере, — при коммунизме музыку знать будут все, как теперь умеют читать и писать. Я читал, что животные и те хорошо воспринимают звук. Ведь вот телефон, радио передают звук на расстояние. Я думаю, что диких зверей можно будет приманивать звуками, и звуками можно будет сообщаться с разными планетами.

Много еще говорили ребята о будущем. Одни — о планетах, другие — о том, можно ли устроить в будущих городах движущиеся тротуары разных скоростей для тех, кто гуляет, и для тех, кто идет по делу; третьи спрашивали, нельзя ли искусственно провести в человеческом мозгу новые извилины, чтобы люди, стали умнее; четвертые говорили о подвижных домах; пятые — о воздушных велосипедах; шестые — о газонаполненных скафандрах для гигантских прыжков над землей; седьмые — о притяжении к Арктике теплых течений.

Впрочем, у всех ребят было одно общее: будущее представлялось им счастливым.

— Но у меня есть еще такое желание — сказал девятилетний мальчик с узенькими черными глазами и с челкой на лбу. — Часто бывает, что два товарища уговариваются, что им делать. Один говорит: пойдем гулять, а другой говорит: не хочу, буду лучше читать. Так вот я бы хотел, чтобы в будущем люди научились так сговариваться, чтобы никто друг другу не отказывал.

Не знаю, осуществится ли когда-нибудь мечта мальчика о том, чтобы на свете не осталось неразделенных желаний. Но высказал он эту мечту от всей души.

Да и не он один, а все ребята — и большие и маленькие — говорили о будущем с настоящей искренностью и с чувством ответственности. Было похоже на то, что в соседней комнате сидит волшебник, от которого зависит осуществление всех этих желаний. И потому ребята ожесточенно оспаривали всякое легкомысленное предложение. Да таких предложений почти и не было.

Только один из младших пионеров не то в шутку, не то всерьез высказал совершенно невероятную гипотезу: