Дмитрий Струков - Столыпин. На пути к великой России

Огромное влияние на личностное развитие Николая и Петра оказала материнская любовь и забота. Их матери были религиозными, культурными и весьма энергичными женщинами. Мать Петра Столыпина Наталья Михайловна, урожденная княжна Горчакова, отличалась умом, образованностью, добротой, была знакома почти со всеми выдающимися людьми своего времени, в том числе и с Н.В. Гоголем. В 1877 г. она последовала за мужем на войну с турками, ухаживала за ранеными и тем заслужила награду – бронзовую медаль[117]. Что же касается императрицы Марии Федоровны, то и после смерти мужа она не отстранилась от государственных дел, проявляя особый интерес к политике своего сына.

Известно, как бережно относился Столыпин к сохранению в своей семье родовых традиций, с каким сожалением расстался с родовой иконой, которая переходила к первенцу мужского пола нового поколения[118]. В дворянской среде глубочайший смысл придавали гербовой символике. Без сомнения, для Столыпина с его развитым религиозно-символическим мышлением наследуемый наглядный завет предков имел судьбоносное значение. Фамильным гербом столыпинского рода являлся одноглавый серебряный орел, держащий в правой лапе свившегося змея, а в левой – серебряную подкову (шипом кверху) с золотым крестом. Орел в геральдике обычно считается символом власти, прозорливости и великодушия, серебряный окрас орла выражает небесное, божественное происхождение и действие властной силы. Задушенная змея в гербе символизирует наказанное зло, победу над лукавым змием-диаволом. Девиз на латыни под щитом гласит: Deo spes mea – «Моя надежда на Бога», или «Бог – моя надежда».

Семейные предания и воспоминания, дневниковые записи и бережно хранимые святыни умерших сродников, их любимые молитвы, иконы, храмы и монастыри, особо почитаемые подвижниками благочестия, – все эти живые нити прошлого вплетались в жизнь новых поколений русской аристократии. Для Петра Аркадьевича такая родовая память стала бесценной сокровищницей духа, источником интуиции, указателем верной дороги и вышнего предназначения.

Род Горчаковых, из которого происходил Столыпин, вел свой отсчет от русского святого – князя Михаила Черниговского, замученного в Орде в 1246 г. «за твердое стояние за православную веру». В родовом древе П.А. Столыпина и его супруги Ольги Борисовны, урожденной Нейгардт, было немало примеров страданий до крестной смерти[119]. Мученические кончины близких и чужих людей не раз врывались и в повседневную жизнь царя и Столыпина, вольно или невольно выводя их из мира земной суеты на путь молитвенного подвига[120].

1 марта 1881 г. на глазах юного Ники в страшных муках умирает от ужасных ранений (взрывом раздроблены ноги) дед – император Александр II, в 1905 г. также от брошенной бомбы погибает его родной дядя – великий князь Сергей Александрович. А сколько еще было у государя подобных потерь! Гибель от рук террористов министров Д.С. Сипягина и В.К. Плеве, генерала Г.А. Мина – десятки близких по духу и преданных по службе людей, которых государь знал лично, на которых надеялся и в которых верил. Подобную горечь утрат пришлось пережить и Столыпину. В его губернаторском доме в Саратове за день до его приезда был убит бывший военный министр генерал В.В. Сахаров. Год спустя на глазах Петра Аркадьевича от взрыва на министерской даче в страшных мучениях умирали ни в чем не повинные люди. Среди тяжелораненых была и его дочь Наташа[121].

Ужасные страдания близких и родных людей готовили царя и Столыпина к собственной Голгофе, и оба шли к ней осознанно и добровольно. Сама решимость пожертвовать собой наполняла их такой пламенной верой, такой внутренней силой, что окружающий мир, этот пропитанный грехом и пороком человеческий социум, подмявший под себя многих умных и волевых людей, не смог сокрушить их духовную твердость. «В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир», – говорит Господь (Ин. 16, 33).

Время детства и юности Петра Столыпина и Николая II стали настоящей школой воспитания сердца для многих лучших представителей благородного сословия России. Благодаря нравственному воздействию родителей и родственников, преподавателей и гувернеров, духовенства и авторитетных друзей семьи, благодаря сохранению в семьях родовых традиций и ценностей уже с ранних лет Петр Столыпин и цесаревич Николай формировались как духовно сильные личности, способные к нравственному самоанализу собственных мыслей и чувств. Милостью Божьей и личному усердию они смогли развить и реализовать этот полученный нравственный капитал лучше других.

«Мне дается нелегко государственная работа, – признавался в зрелые годы Столыпин своим близким. – Иной раз она подавляет своим разнообразием: бездна вопросов, идей, какими необходимо овладеть, чтобы справиться с нею. …Усвоив предмет, я прислушиваюсь к самому себе, к мыслям, настроениям, назревшим во мне и коснувшимся моей совести. Они-то и слагают мое окончательное мнение, которое я и стремлюсь провести в жизнь»[122].

«Я несу страшную ответственность перед Богом, – писал Николай II матери, – и готов дать Ему отчет ежеминутно, но, пока я жив, я буду поступать убежденно, как велит мне моя совесть. Я не говорю, что я всегда прав, ибо всякий человек ошибается, но мой разум говорит мне, что я должен так вести дело»[123].

В наши дни столь идеалистическая характеристика людей, стоящих у власти, может показаться далекой от истины. Мы до сих пор не можем расстаться с мифом, что политика – дело грязное и что совестливость в политическом деятеле несовместима с теми средствами, который он выбирает на пути к собственному успеху. Но 99,9 % из всего написанного и произнесенного когда-либо Николаем II и Столыпиным напрямую свидетельствует о нравственной цельности и чистоте этих людей. Незначительные погрешности и отклонения, крайне редко встречавшиеся в их словах и делах, либо не выходили за рамки человеческой слабости, либо представляют собой моральный срыв в ответ на неблаговидные поступки других людей.

Так, в одном из писем, адресованных Ольге Борисовне, Столыпин раздраженно восклицает: «Неужели этот урод все перезабыл?»[124] Такая реакция вызвана частым неисполнением слугой Семеном своих обязанностей, в том числе и в таком вопросе, как поиск лекарства для больного ребенка[125]. Оправдать такое резкое выражение с точки зрения формальной морали трудно, но по-человечески понять можно.

В 1905 г. во время своих губернаторских инспекций по бунтующим саратовским деревням Столыпину не всегда удавалось по-человечески договориться с крестьянами. Порой крестьяне отвечали ему грубо и дерзко, переходя допустимую дистанцию по отношению к власти. Губернатор предпочитал не реагировать на подобную наглость, чтобы в ущерб делу не растратить и без того находящиеся на пределе духовные и физические силы. Лишь однажды, когда в селе Большая Капель крестьяне начали предъявлять губернатору невероятные требования, главным образом по съему земли в экономии княгини Гагариной, Столыпин не выдержал, называя их негодяями и мерзавцами. Как вспоминает земский начальник, присутствовавший при разговоре, «крестьяне, видимо, не ожидали этого и сразу опешили»[126].

Читать дальше